Андрей Толоков - Последний тур. Исповедь людоеда. История четвёртая

– Гражданин начальник, – стараясь изо всех сил говорить громче, хрипел Залыгин. – Я хочу чистуху написать.

– Какую чистуху? – Баршин не скрывал удивления.

– Я ещё одного человека убил. Вернее женщину. Вызовите следака. Очень прошу.

Баршин присел на край кровати.

– Я вызову, обязательно вызову. Только скажи мне, Залыгин, чего вдруг?

Залыгин с трудом повернул голову и посмотрел на икону. Смотрел на неё долго, как бы разговаривая с ней. Потом сказал:

– Сон видел сегодня. Его, – больной указал пальцем на потолок. – Ну ты понимаешь, начальник? Он пообещал, что если в смерти женщины признаюсь, то даст мне ещё пожить. А я хочу.

– Непохоже на тебя, Залыгин. Что–то не верится мне.

– Следака позови. А то помру и не успею.

– Хорошо! – ответил, вставая с кровати майор. – Только сначала доложу начальнику колонии. Ты уж не помирай. Подожди немного.

Залыгин вдруг приподнялся на локтях. Это было для него нелегко.

– Имей в виду, начальник. Эта тёлка, которую я грохнул, непростая. Большая шишка. Если бы тогда узнали, что это я её, был бы на пожизненном.

Начальник колонии подполковник Вишняков с сегодняшнего дня был в отпуске. Он против своего обыкновения спал до девяти утра. А на четверг уже был куплен билет на поезд до Лазаревского, где в ведомственном санатории Валерий Георгиевич собирался вместе с женой провести три недели.

В половине десятого, когда Вишняков только сел перед телевизором выпить кофе, раздался звонок. Звонил Баршин. Вишняков поморщился недовольно, но на звонок ответил.

– Ну чего тебе, Степан, я в отпуске. Решай всё сам. Учись, – подполковник не давал Баршину вставить слово. – Я же просил с сегодняшнего дня меня не трогать. Просил ведь?

– Валерий Георгиевич, я всё помню. Но ситуация нестандартная.

Баршин рассказал Вишнякову о разговоре с Залыгиным.

– Тебя, Степан Алексеевич, прямо подмывает вывалить мне эту новость в первый день отпуска, – ворчал в трубку подполковник. – Чего тебя не устраивает? Хочет признаться, вызывай следователя. А лучше сам всё оформи. Вдруг помрёт раньше времени.

– Что–то меня во всём этом настораживает. Мутит Залыгин, – высказал сомнения Баршин. – Сон видел. Бог ему жизнь пообещал. Может лучше психиатра вызвать, а?

– Я, Степан, уже двадцать лет в этой системе работаю. Встречал такое. Как ни странно, бывает. Хорошо. Я скоро приеду. Дай ему бумагу, пусть пока излагает.

Когда Вишняков прочитал написанное Залыгиным признание, он зачесал в затылке, приговаривая:

– Ух ты, ух ты, ух ты! Это меняет дело.

– Так, я вызываю следователя. Я правильно понял по вашей реакции? – спросил Баршин.

– Совсем неправильно, – буркнул под нос начальник и принялся перечитывать признание Залыгина.

Вишняков прекрасно, в отличие от молодого Баршина, знал кто та женщина, а вернее девушка, в убийстве которой признавался Залыгин. Дело было даже не в девушке, а в том кто её отец. Вишняков посадил Степана напротив себя, положил на стол лист бумаги с признанием и, ткнув указательным пальцем в этот листок, спросил:

– Ты понимаешь, что тут написано?

Баршин пожал плечами и не ответил начальнику.

– Молод ты ещё, Стёпа, – продолжал Вишняков, говоря всё тише и тише. – Что на самом деле не знаешь кто такой Олег Адамович Пищук?

Опер опять пожал плечами. Тогда Вишняков рассказал майору про некогда могущественного в стране человека. И про то, как внезапно он после исчезновения дочери отошёл от дел и уехал из страны.

– Я как раз в это время был на коллегии в МВД и там поговаривали, что если найдётся человек, который достанет информацию о дочери Олега Адамовича, то получит за это хорошее вознаграждение. Теперь скажи мне, Степан, ты же не хочешь, чтобы это вознаграждение получил следователь, которому ты так спешишь позвонить?

– Но…товарищ подполковник, такие правила. Да и времени прошло много.

– У тебя когда–нибудь пропадал ребёнок?

– Нет, слава Богу.

– Время в этом случае только острую боль притупляет. Но язва не заживает никогда.

– Значит, я так понимаю, действовать будем сами?

– Правильно понимаешь, майор. Никому ни слова. Я завтра выезжаю в Москву. Сделай мне копию этой бумажки, – Вишняков подвинул листок Баршину и строго добавил. – Никому! Понял меня?

– Конечно, понял.

***

Олег Пищук уже без малого десять лет жил в своём поместье на Туманном Альбионе, в графстве Суррей. Он теперь ни с кем не дружил, избегал всякой публичности. Когда выезжал куда-нибудь из своего убежища, то делал это инкогнито. Олег добивался того, чтобы про него забыли. И судя по всему, достиг своей цели. Рядом все это время с ним был лишь один человек. Человек, которому Олег доверял всецело. Преданный и надёжный Юрий Глотов. Юра работал у Пищука, начиная с далёких девяностых, и с тех пор обеспечивал безопасность своего шефа. Ещё в советское время Глотов окончил специальную школу и готовился к работе в контрразведке. Но Союз развалился, и Юра решил не служить новой стране. Он, как и некоторые его товарищи, переметнулся в другой лагерь. Связи, которые у него остались, умело использовал. Благодаря этим связям и встретился очень вовремя с Пищуком. Глотов добросовестно работал на своего шефа. Впоследствии он смог оградить Олега Адамовича от больших неприятностей, сохранить жизнь и здоровье миллиардера. Всё это благодаря не только своим навыкам, но и какому-то звериному чутью. Пищуку иногда казалось, что Глотов знает, что случится через мгновение, через пять минут и даже через час.