Андрей Толоков - Последний тур. Исповедь людоеда. История четвёртая

– Ух ты! – удивился Василий. – Такие деньги просто так не предлагают.

– Василий Иванович, ты просто не знаешь специфику нашей работы. Порой большие деньги предлагают за такую мелочь. Сам удивляюсь.

– Но не столько же? Господин Пищук за простого урку столько не заплатит.

Сомов взял и перевернул конверт цифрой вниз.

– Василий Иванович, не забивай себе голову, – сказал Эдуард, махнув рукой. – Это мне напоминает Мефистофеля из трагедии В.Гете «Фауст». Согласиться на это предложение всё равно, что продать душу дьяволу. Забудем.

После этих слов Сомов взял визитку Пищука и небрежно бросил её в ящик стола. Василий пока не стал рассказывать товарищу об убийстве в доме Пищука. И о своих догадках, само собой. Но желание влезть в это дело, найти Залыгина, выяснить какова причастность Олега Адамовича, понять причины и во всём разобраться, становилось непреодолимым.

Сразу после встречи в офисе Сомова, Василий позвонил Людмиле.

– Я еду от Сомова, – говорил Василий в трубку, – могу по дороге тебя забрать.

– Вот и хорошо, – ответила Загурская. – Заодно расскажешь, что ты делал у Эдика.

Сев в автомобиль Куприянова, Людмила первым делом спросила про цель встречи с Сомовым.

– Люда, – отвечал Василий, – я ещё ничего не решил. Сомов приглашает пойти к нему. Работа не пыльная, денежная.

– Свежо предание, – недовольно сказала Загурская. – Ты Василий и у Сомова умудришься найти приключения. Пойдёшь разоблачать неверного мужа, а нарвёшься на агента ЦРУ. Что не права, скажешь?

– Преувеличиваешь.

– Что преувеличиваю, твою способность на пустом месте вляпаться в историю?

– Преувеличиваешь мои скромные способности.

– Ну – ну!

– Кстати, – Василий всплеснул руками, – я зря время не терял. Могу кое-что тебе рассказать по поводу твоего расследования.

– Какого расследования, Куприянов? – Людмила насторожилась. Она почувствовала недоброе.

– Двойного убийства в доме Пищука, – пояснил Василий.

– Уже тройного. Коробков умер.

– Это плохо. Но вот что я хочу тебе рассказать. Сегодня я видел Пищука.

– Что!? – удивлённо спросила Загурская.

– Это была случайная встреча. Я специально его не искал. Нужен он мне? Так вот. Не перебивай, пожалуйста. Есть у меня ощущение, что никто на его бунгало не нападал.

– Не поняла?

– Думаю, что убийца был у него в доме. То есть его насильно удерживали. Видимо, совершая побег, этот пленник и натворил дел.

– Ерунда. Никто из обслуги не видел чужих людей в особняке, – возразила Загурская. – И вообще, Куприянов, я просила тебя никуда не влезать.

– Я никуда не влезаю. Я просто был случайным свидетелем разговора. Сопоставил факты и…

– Останови машину! – вскрикнула Людмила. – Немедленно!

Куприянов нажал на тормоз и остановил автомобиль. Загурская повернулась всем телом к Василию.

– Даже не думай! – строго сказала она. – Я по глазам твоим вижу, что ты уже пошёл по следу. Забудь. Слышишь? Я приказываю. Иначе собирай вещи и уходи. Ты обещал!

Людмила открыла дверь и вышла из машины.

– Ты куда? – окликнул её Куприянов.

– Прогуляюсь пешком. Все нервы мне поднял, – ответила Загурская и, хлопнув сильно дверцей, пошла по тротуару.

Василий ещё несколько минут сидел в машине и смотрел на то, как уходит его женщина. Он сидел, оперевшись подбородком в руль и думал. Как ему поступить? Да, обещал Людмиле больше не заниматься розыском. Да, обещал после увольнения устроиться на спокойную, безопасную работу. Но как быть ему со своей сущностью. Он не мог просто так оставаться в стороне, когда знал, что преступник очень опасен. Знал где и как его искать. Он, подполковник Куприянов, знал кротчайший путь к результату. И потом, он ведь ещё на службе. Его ещё не уволили. В этот момент Василий Иванович вспомнил девяносто четвёртый год, когда он уже практически гражданский человек, настоял на расследовании дела о воровской банде Терёхиной. И не зря. Пусть через много лет, но раскрыл это преступление. Вот и сейчас Василий задумал пойти к начальнику управления Габашидзе и настоять на своём участии в расследовании убийства в особняке Пищука.

«Напрасно Людмила не хочет меня выслушать, – продолжал размышлять Василий. – Это понятно. Она беспокоится обо мне. Не желает больше волноваться и переживать. Но я не смогу тихо стоять в сторонке, платочек в руках теребя. Я мужик. Я опер. Я мент, в конце концов. Почему я должен угнетать свою сущность. Делай Василий Иванович так, как подсказывает тебе сердце. А Люда… Люда потом поймёт».