Ричард Пратер - Убей меня завтра

– Я знаю. И я вспоминаю о том, что я о нем слышал и читал. Лично я с ним, конечно, не встречался.

– Теперь и во мне всплывают воспоминания, Шелл. Я почти целый год охотился за ним, сразу после того, как стал полицейским детективом. Но я никогда и ни в чем не мог его уличить. И никто не мог его уличить в чем-либо предосудительном. Первая фотография, на которой он еще девятнадцатилетний юноша, была снята, когда он отсиживал свой срок в тюрьме для подростков. Кстати, это был единственный срок, который ему пришлось отсидеть. Потом мы неоднократно его арестовывали, но до суда дело не доходило, и мы были вынуждены его отпускать. Если когда-нибудь и был супернегодяй, которого невозможно было посадить из-за отсутствия доказательств и по которому всегда плакала газовая камера, то это был он, Пит Лекки. Он был один из Великих Коза Ностра.

Уолтер замолчал. Казалось, что его мысли были где-то далеко-далеко, в минувших годах. Внезапно он оживленно посмотрел на меня и спросил:

– Но что, черт возьми, понадобилось Питу Лекки на Вилле?

– Именно это я и хотел бы знать, – ответил я.

Я взял досье на Пита Лекки и поподробнее ознакомился с ним. Он был женат и имел двух детей: сына Антонио и дочь Ангелику. Когда сыну исполнилось двадцать пять лет, он был застрелен патрульным полицейским. Коп, получив от него две пули в грудь, успел выпустить в него всю обойму. И полицейский, и молодой гангстер нашли свою смерть на одной из небольших улочек Сан-Франциско. Ангелика вышла замуж и вскоре порадовала сердце своего отца маленьким внуком, которого назвали Джузеппе, а два года спустя на свет появился Андреа, еще через год – Фелисса и еще через два года – Мария.

Муж Ангелики Лекки был мелкий мошенник по имени Массеро Кивано, посыльный в Коза Ностра. Но после десятилетнего брака ему удалось дослужиться до должности младшего босса в калифорнийской семье Коза Ностра.

Я закрыл досье.

Теперь все было ясно. Джузеппе было сейчас сорок шесть лет. Джузеппе – Джо Кивано.

Гангстером, который взлетел на воздух в воскресенье в Тусконе, был внук Пита Лекки.

Около девяти часов вечера я остановил свой "кадиллак" перед домом 2430 по Ист-Клередж-стрит. В доме горел свет. Я, разумеется, был начеку, когда выходил из машины и поднимался по ступеням ко входной двери. Но ничего подозрительного я обнаружить не смог.

Женщина, которая на мой звонок открыла дверь, с мягкой улыбкой посмотрела на меня, прислонилась к косяку двери и скрестила свои обнаженные руки под грудью, которая представляла собой величественное зрелище и находилась в постоянном движении.

– Добрый вечер! – сказал я через некоторое время. – Я ищу вдову Блессинг.

– Это я, – ответила она.

– Вы? Вы – миссис Блессинг? Вдова...

– Миссис Мари Блессинг. А вы кто будете?

– Меня зовут Шелл Скотт. Я хотел бы поговорить с вами относительно Джильберто Рейеса.

– Ах, вы по этому делу, – она казалась разочарованной. – Прошу вас, входите, мистер... Скотт.

– Охотно.

Она отступила на шаг, и, когда теперь свет упал на ее лицо, я смог получше ее рассмотреть. Вдова, или лучше сказать Мари Блессинг, не относилась к преобладающему большинству жителей Виллы Восходящего Солнца – ей было еще далеко до пятидесяти. С другой стороны, нельзя было ожидать, что ей меньше тридцати.

Я последовал за ней в гостиную и услышал странную музыку: дикую, нежную и приглушенную. Это была комбинация барабанов, арф и стиральных досок на фоне волшебных мелодий гаитянского происхождения.

Миссис Блессинг покачивала рукой в такт этой музыке.

Так вот какова была эта женщина, которая разговаривала с Генри Ярроу, подразумеваемым Джо Кивано.

На ней были теплые брюки из кордовой ткани, которые сказочно обтягивали ее бедра. Тонкая белая блуза чуть не лопалась под напором ее груди. Она была босиком.

Фигура у нее была безупречная – ни худая и не полная. Это была такая женщина, которую можно себе представить и в неглиже, и под душем, и на собрании нудистов, и на благотворительном вечере, на котором продаются поцелуи.

Но представить ее на Вилле Восходящего Солнца было нельзя – слишком молода она была для общины пожилых людей.

Мы оба сели и стали буквально пожирать глазами друг друга, пока она не отвела взгляд в сторону, а я на ее грудь.

– Так, значит вы сказали, что речь идет о мистере Рейесе? – дружелюбно спросила она.

– Да, мадам, о мистере Рейесе. Вы не будете возражать, если я закурю.