Ричард Пратер - Эффект Эмбера

Непринужденно беседуя о событиях прошедшего дня, я все же выудил из нее несколько ценных сведений, которых либо не знал, либо смутно о них догадывался. К примеру, о том, что ей двадцать пять лет, рост ее 166, а вес 57 кг, при прочих данных 96 – 58 – 91.

Эти сведения выглядели весьма убедительно, что же касается Малыша, то Аралия категорически отрицала, что когда-либо слышала о нем или тем более видела его. Она также совершенно не могла себе представить, почему ему вдруг вздумалось убить ее.

Мы сидели на шоколадно-коричневом диване в моей гостиной, и я сказал:

– Может, он забрел к тебе по ошибке? Принял тебя за кого-то другого? Она покачала головой.

– Нет, он назвал меня по имени. Аралия. Просто невероятно, он знал, кто я... И это самое удивительное.

– Сколько времени уже ты живешь здесь, в «Спартанце»?

– Всего три недели. Мне только вчера поставили телефон. Он мне необходим для контактов с салонами мод.

– Ты – фотомодель? Я так и не успел спросить тебя, чем ты занимаешься.

– Да так... иногда участвую в показах.

Аралия рассказала, что окончила курсы секретарей, и заверила, что виртуозно печатает на машинке под диктовку. Кстати, «виртуозно» было ее любимым словечком. Но секретаршей ей довелось проработать недолго, так как шесть месяцев назад небольшое рекламное агентство, где она демонстрировала свою виртуозность, обанкротилось. Возможно, крах фирмы не имел ничего общего с тем фактом, что ее глава вкладывал почти все средства в сомнительное предприятие – печатание рекламных объявлений на туалетной бумаге «Нежное прикосновение» А может быть, и имел.

С тех пор Аралия жила на свои скромные сбережения и на весьма неплохие, хотя и нерегулярные гонорары за участие в демонстрации мод и за рекламу различных товаров. К тому же недавно она завоевала «приз», к которому прилагалась некая сумма денег. Правда, за что ей был присужден этот «приз», она так и не сказала, а все мои предположения решительно отвергла.

Она надеялась продолжить работу в качестве фотомодели и попытаться найти какую-нибудь секретарскую работу, только на этот раз не в таком «бездарном рекламном агентстве». А может быть, она выиграет еще какой-нибудь приз, если ей «страшно повезет». Кроме того, она, как все девушки до сорока девяти лет, считала себя прирожденной актрисой. Но пока ее талант не реализовался.

– Все это прекрасно, – поддакнул я, приканчивая свой бурбон с водой. – Хочешь еще выпить?

– Только не сегодня, Шелл. Я здорово устала.

– После такого суматошного дня это неудивительно. Но в полицейском участке все прошло нормально?

– О да! Просто я никогда раньше не имела дела с полицией и была немного напугана. Но эти полицейские оказались такими милыми.

– Угу... прямо-таки милашки.

– А что?

– Да нет, ничего. Это я так. Ты живешь в Лос-Анджелесе одна? Я имею в виду без семьи? Где твои родители?

– Я и правда не знаю. Да это меня как-то мало интересует. – Видимо, заметив удивление на моем лице, она поспешно добавила: – Возможно, это звучит несколько странно, Шелл, но мой отец умер еще до моего рождения, родной отец, я хочу сказать. Мама снова вышла замуж: за человека по имени Чарльз Филдс, но он сбежал от нас, когда мне было два или три года, так что его я тоже толком не знала. Потом, спустя девять лет, из дома убежала и я. Тогда мне было шестнадцать. Сколько я себя помню, мы всегда жили втроем: мама, я и мой брат Питти, который на год старше меня. Не скажу, что наша семья была самой счастливой в округе. Последние семь лет я ничего не знаю о них.

Она рассказывала об этом без горечи и сожаления, как о самых обыденных жизненных неприятностях, не касавшихся ее лично. Помолчав немного, она продолжила:

– Судя по последним сведениям, которыми я располагаю, мама с Питти живут в Бербанке, но не уверена, что это так. Ну, мне пора.

Аралия поднялась, и я не особенно настраивал, чтобы она посидела со мной еще. Она действительно выглядела очень усталой. Однако с радостью согласилась, когда я вызвался проводить ее и проверить, не прячется ли в ее номере какой-нибудь подозрительный тир. Тщательно осмотрев все помещение и посетовав на то, что мне не удалось никого обнаружить даже под кроватью, я вернулся в свой номер.

Приняв душ, я залез в постель и еще раз просмотрел желтые машинописные страницы, врученные мне капитаном Сэмсоном, особенно те из них, где упоминался покойный Малыш Бретт. Итак, «линкольн-континенталь», который я видел на улице Россмор, числился в списке пропавших – он исчез незадолго до шести вечера. Во всяком случае, владелец заявил о его пропаже без пяти шесть. Им, естественно, оказался Гуннар Линдстром, чье имя значилось на регистрационной карточке.