Валерий Черных - Последний штрих

Алекс удивлённо приподнял брови, развёл руки в стороны, попытался заискивающе улыбнуться, но его улыбка быстро сникла под суровым взглядом человека в камуфляже. Распахнулись другие двери, из внедорожника выпрыгнули еще трое, в такой же замызганной одежде, с автоматами в руках.

– Деньги и драгоценности, – снова прорычал обладатель квадратной челюсти, доставая из кобуры на поясе черный пистолет. В его глазах читалось презрение и лениво-скотское равнодушие.

– У нас ничего нет, – выдавил из себя Алекс. – Мы всё…

Он не успел договорить: прозвучал выстрел и кусок свинца вошел ему в щёку под правым глазом. Варга покачнулся и рухнул лицом вниз. Его жена, стоявшая рядом, громко закричала, бросилась к мужу, но вторым выстрелом безжалостный убийца прервал её стенания, и кивком сделал знак стоявшим поодаль спутникам. Те поспешили к распростёртым на земле телам и принялись тщательно их обыскивать: сорвали золотые цепочки с нательными крестами, ножами разжали стиснутые зубы, проверяя содержимое ртов. Один из них добрался до спрятанного под курткой Алекса матерчатого пояса с деньгами, срезал его и, радостно хохотнув, швырнул своему предводителю. Тот разорвал ткань пояса, вытащил оттуда толстую пачку денег, удовлетворённо хмыкнул и сунул её в накладной карман брюк. Всё это время Милица в оцепенении стояла по другую сторону машины. Страх полностью сковал разум девушки, застыв на месте, она никак не реагировала на происходящее вокруг.

– Эй, красотка, двигай сюда, – крикнул главарь Милице, призывно качнув пистолетом.

Девушка не слышала его, продолжая стоять неподвижно, словно статуя. Издалека донесся натужный гул мотора. Грабители бросили обыскивать салон «фиата», засуетились и быстро вскочили в свою машину. Только их предводитель остался на месте, не сводя глаз с девушки. Его взгляд скользил по ее фигуре как по вещи, которая уже принадлежит ему.

– Марко, быстрее! – крикнули ему из внедорожника.

Главарь лениво повернул голову на окрик, затем снова посмотрел вперёд, направил пистолет на Милицу, оскалился и неожиданно громко выкрикнул:

– Пуф!

Девушка вздрогнула всем телом и медленно осела на землю. Бандит захохотал, сунул пистолет в кобуру и полез в салон внедорожника. Мотор тут же взревел, колеса провернулись, выстрелив мелкими камешками, и машина рванула вперед.

Пару минут спустя к месту расправы подъехал и остановился тяжёлый полицейский бронетранспортёр с тремя бойцами, сидящими на броне. Солдаты спрыгнули на землю, заняли оборонительные позиции, а из открывшегося люка выбрался молодой офицер в форме капитана Югославской народной армии. Он приблизился к «фиату», склонился над неподвижными телами и громко ругнулся. Один из солдат обошёл машину, на секунду пропал из вида, присев, а когда выпрямился, жестом позвал офицера. Уже через минуту тот пытался привести в чувство лежащую на траве девушку. Несмотря на видимое отсутствие ран и повреждений, она казалась мёртвой. Лицо сероватое, как у покойников, и только едва различимое дыхание позволяло определить, что в этом теле ещё теплится жизнь. Тем временем двое солдат вернулись к бронетранспортёру, достали оттуда две лопаты и принялись копать яму на поляне, неподалеку от лежащей девушки. Офицер же подложил ей под голову куртку и принялся собирать разбросанные по салону «фиата» личные документы в выпотрошенную грабителями женскую сумочку, которую нашёл там же.

***

Она наконец пришла в себя. Руки и ноги не слушались, словно налитые свинцом, голова кружилась, периодически её мутило и к горлу подступала тошнота. Слова окружающих просачивались в сознание словно через толстый, плотный слой ваты – на самом деле не ваты, а сковывающего, выворачивающего нутро страха, и этот густой страх покрывал всё вокруг.

Спустя пару недель, когда антидепрессанты и забота врачей сделали своё дело, Милица начала постепенно возвращаться в нормальное состояние. Как быть дальше, она не знала. У неё не осталось родственников ни со стороны отца, ни со стороны матери – все сгинули в адском пламени за годы междоусобных разборок в Косово. Кое-кто из дальней родни жил в Америке или в Австралии, она точно не помнила, а спросить было уже не у кого. То есть по факту родственники имелись, но связь с ними была потеряна уже давным-давно. Подходило время покинуть стены клиники, ставшей уже почти родным домом, и у неё в голове зрело единственное возможное решение – остаться здесь. Неважно кем, пусть простой санитаркой: мыть полы, делать какую-нибудь чёрную работу – только бы не оказаться снова во враждебном мире, таившем, по её мнению, страшную опасность.