Нина Пушкова - Богиня победы

После больницы возвращаться в пустую квартиру было страшно. Тем не менее надвигались экзамены, ближайший – через два Дня.

Странно, но ни отец, ни сестра не навестили ее в больнице. Сиротское чувство одиночества тревожило, не покидая ни на минуту. Ника даже подумывала пойти ночевать к подружке – к дочке той самой тети Светы, благо квартиры на одной лестничной клетке. Девочки так часто делали, когда тетя Света была на дежурстве.

Она осторожно открыла дверь своим ключом. На кухне горел свет, звякали чашки, бодро свистел чайник. Сердце радостно подпрыгнуло.

– Папа! Наташа! – закричала Ника, вбегая в кухню.

Отец и сестра сидели за столом. Никто из них не встал ей навстречу.

– Почему вы не отвечали? Я столько раз вам звонила! Я же была в больнице, вы что, не знали? Почему вы ко мне не приходили? А маму… Маму, что… – она осеклась, – уже похоронили?

Перебивая себя, Ника сыпала вопросами вперемежку со слезами. Отец, хмурясь, смотрел в окно, Наташа нервно теребила чайную ложечку. Наконец она со стуком отложила ложку и решительно сказала:

– Прекрати плакать, Ника, нам надо с тобой серьезно поговорить. Сядь. – Она бросила выразительный взгляд на отца: – Ты ей расскажешь?

Но тот качнул головой:

– Лучше ты. Я не могу.

Он резко поднялся, чуть не опрокинув блюдце с нетронутым куском торта, и торопливо вышел в коридор.

Ника растерянно смотрела на Наташу, но старшая сестра, досадливо поморщившись, отвела глаза.

– Ну ладно. Я так я! – вздохнула она. – Скоро будут готовы документы, тебе придется кое-что подписать. Пока здесь никто жить не будет… А потом… Потом сюда переберемся мы с семьей… – Сестра замялась, подыскивая слова. – А тебе, наверное, придется… ну, не знаю, куда идти: хочешь – в общежитие, хочешь – на съемную квартиру. Как сама решишь.

– А я что, с вами не буду жить? – расширила глаза Ника.

Она ничего не понимала: почему она должна куда-то идти – в какое-то общежитие, на какую-то съемную квартиру? Ей стало страшно: почему никто не вспоминает маму, не рассказывает, где она?

Стараясь не встречаться глазами с Никой, Наталья встала, выключила свистящий чайник и налила себе в чашку кипятку.

– В общем, Ника, – продолжила она, постукивая алыми коготками по фарфору, – тут такая ситуация… Отец всегда хотел сказать, но мать ему запрещала. Ты нам никто, – отчетливо произнесла она. – Ты нам не родня. Мама взяла тебя из детдома, когда тебе еще четырех не было. Мы тебя вырастили. За что, между прочим, ты должна быть благодарна ему. – Наталья кивнула головой в сторону двери, за которой скрылся отец. – Подпишешь все документы, когда будут готовы, и чтоб не было претензий, – с нажимом произнесла Наталья. – Ни на квартиру, ни на что!

Ника сидела ошарашенная, не понимая, о чем идет речь – о каких документах, о какой квартире? Она только чувствовала, как кухня заполняется ледяным предвестием чего-то ужасного.

– Папа! – с надеждой позвала она. – Папа, объясни, что говорит Наташа. Как это – я вам никто?

Наташа хлопнула ладонью по столу, отчего красный каркаде выплеснулся из чашки, забрызгав белоснежный манжет ее блузки.

– Я же тебе объясняю! Ты что, не слушаешь? Тебя взяли из детского дома!

Разговор для нее был неприятен, и от этого она раздражалась все больше и больше.

Она уже почти кричала:

– Ты мне не сестра! А отец никакой тебе не отец! Мы покажем тебе эти справки!

Ника, сжавшись от ужаса, прошелестела онемевшими губами:

– Наташа, что я тебе сделала плохого? Я хочу к маме! Она уже похоронена? Где?

– Ты понимать начнешь или нет?! – Наталья снова стукнула по столу, чайная ложка, упав, с жалобным звоном запрыгала по кафельному полу. – Не мама она тебе! Ты детдомовская! Ты не наша! Тебя забрали из милости, из жалости, как собачонку с улицы, а ты прижилась тут. Здесь твоего-то ничего нет. Не вздумай претендовать никогда ни на что! Тебе надо каждый день Богу молиться и свечку ставить за то, что жизнь твоя не в детдоме прошла, а в семье. И в какой семье!

Она трясла пальцем перед лицом Ники, а та, как завороженная, смотрела на красное пятно, расплывшееся на манжете.

Выстрелом хлопнула входная дверь – это, не прощаясь, ушел отец.

– Сбежал! – криво усмехнулась Наталья.

Она тяжело опустилась за стол, с хрустом отрезала кусок вафельного торта, и ее толстые щеки неприятно задвигались. Ника знала, что сестра всегда ест, когда нервничает. «Неприятности заедает» – говорила мама.