Владислав Писанов - Любовь с приправами

– Поднявшееся тесто надо «сдуть», – с нажимом продолжила она. – Дать подняться снова и снова «сдуть», помять, чтобы опало. И только, когда поднимется в третий раз – раскатывать на лепёшки. И вот только тогда уже можно спокойно жарить! – Она победно взглянула на меня, плюхнув со сковороды в тарелку очередной ароматный пышный кружок. – Но главную тайну приготовления я тебе не скажу, пока ты этого не заслужишь.

– Ну, да-а-ай лепёшечку! – взмолился я.

– А, что ты там плёл про наше будущее?

– Так это ж не про сейчас, а лет через 50, я говорил, мы с тобой будем вместе есть котлетки с картошкой и вместе отдыхать на Сейшелах с пингвинами. Я ж говорю: вместе! – она услышала в моём голосе мольбу и начала наливать кофе в две чашки.

Я решил закрепить успех:

– Давай, ты завтра не будешь готовить ужин, а мы сходим в ресторан и там всё подробно обсудим.

– Ты что, с ума сошёл?! – она перестала размешивать сахар с молоком в моей чашке.

И тут же пояснила:

– Не завтра, а сегодня! – и тут же передо мною возникли: кружка материнского аромата и тарелка лепёшек, едва сбросивших жар.

– Угу, – только и успел кивнуть я, вцепившись зубами в удивительную хлебную мякоть. Всё же, безмерно умна была та первая пещерная женщина, которая придумала такую вкусноту….

Забыл сказать, что я работаю в полиции. Работа эта интересная, но совсем не семейная. А, впрочем, и учителя, и токаря тоже часто задерживаются после положенных трудовых часов. Потому жаловаться – грех, да и пустое. А ресторан откладывал назавтра потому, что завтра – мой выходной, хотел с утра сбегать, купить ей цветов, шампанское, коробочку суши и колечко с небольшим бриллиантиком. Честно говоря, я и тянул с официальным прошением руки и сердца только потому, что два года откладывал деньги на такое вот колечко. Нет, про зарплату полицейского говорить ничего не буду. Это тоже – пустое.

Итак, она решила, что – сегодня.

Значит, останется без шампанского и без суши (она любит «Филадельфию»). А кольцо и цветы я всё же успел купить, сгоняв за ними в обеденный перерыв. Белоснежная рубаха и шикарный тёмно-синий костюм висели в рабочем шкафу, в кабинете. Так что, к вечернему ресторану я был вполне готов.

Нам не надо было уточнять: какой именно ресторан примет нас сегодня, и во сколько произойдёт эта встреча. Три года назад это произошло в 19.00, в «Посейдоне».

Вот и сейчас, как тогда, прозрачные автоматические двери «Посейдона», подчиняющиеся электрическому волшебству, раздвинулись передо мной. Заходя, я привычно отметил камеры видеонаблюдения за стоянкой и входящими. «Толково расставлены», – подумал на ходу, ощущая аромат букета алых роз, который полыхал в моей руке словно факел.

Она была уже там, сидела на самом выгодном месте: с этого столика был виден и весь зал, и вход. Почему-то мы оба не любим сидеть ко входу спиной и обычно наперегонки занимаем место самой удобной дислокации. Но она оказалась хитрее и пришла чуть раньше. И меня она заметила чуть раньше. Улыбнулась.

У меня перехватило дыхание. Женщина моей мечты сидела в глубине ресторанного зала вся такая красивая, ослепительная в белой сорочке с кружевной отделкой, которая странно, но удачно сочеталась с её светло-голубыми джинсами. За скатертью стола джинсы не были видны, но…. Я знал, что именно в них она была сейчас, как три года назад. И так же ей официант принёс высоченный бокал пива, яйцо «в мешочек», и селёдочку, жирную, маслянистую, припорошенную смесью белого и розового лука.

Это было именно в 19.00. Музыканты здесь начинают с 21.00.

– Траххх!– грохот выстрела разрубил расслабленную дремоту ресторана.

Я застыл на входе. Она повернула голову чуть вправо. Я посмотрел туда же.

Тучный мужчина валился на длинный стол, за которым сидело около пятнадцати человек. Головы у мужчины уже почти не было, а правая рука, согнутая в локте, продолжала держать бокал с шампанским, левая – микрофон. Микрофон, в который он только что говорил…. Через мгновение эта замершая картина рухнула. Учитывая его гигантский вес, стол со снедью просто подскочил, тарелки и фужеры взлетели праздничным салютом. Всё завертелось в скоростном движении. Мужчина падает, дамы визжат, мужской голос вторит крепкое словцо, посетители ресторана вскакивают со своих мест, а кто-то наоборот, падает на пол и закрывает голову руками. Официанты застыли со своими полотенцами через руку и блокнотиками, будто изваяния. Общий шум тут же сменился общей тишиной растерянности.