Владимир Козлов - Горькое молоко -2. Тюремный шлейф

– Как так? – удивился директор. – Почему школа не знает?

– Милиция и суд не нашли острой необходимости в этом, – сказал участковый, – посчитали, что Беда действовал в интересах избегания травмы, но факт порчи такси и нанесение мелких телесных увечий водителю остался за ним. На пешеходном переходе таксист, грубо нарушил правила и слегка совершил наезд на Беду, от чего тот получил лёгкий ушиб в бедро. Беда в гневе ногой смял дверцу автомобиля и несколько раз ударил в лицо водителя. Он очень агрессивен и изворотлив на язык. Ему было, у кого этому учиться. Посмотрите, где он живёт. Ведь Новая стройка считается рассадником самого наглого и криминального контингента нашего города. А его родственники Иван Беда, Захар Минин, были самыми отъявленными хулиганами в пятидесятых и шестидесятых годах. И нельзя со счетов скидывать, что по соседству с вашей школой живёт вор в законе Часовщик. А, этот факт я скажу вам, для нас малоприятен. Таким подросткам, как Беда свойственно заглядывать в рот отпетым уголовникам. Они подражают им во всём, а нам с вами приходиться после искоренять их повадки и чистить головы от мусора.

– А не лучше ли таких каторжников, как этот Часовщик совсем из тюрьмы не выпускать, – выдал реплику завуч.

– У нас в стране пока нет пожизненного заключения, но за Часовщиком наша милиция глаз не спускает. При первой возможности мы его вернём на нары. Сами посудите у этого Часовщика в вашей школе учиться масса детей его знакомых и приятелей. И если все дети будут последователями криминального прошлого Часовщика, то у нас будет не один Беда, а думаю больше дюжины. «А стеклянных снайперов мы обязательно поймаем», —сказал он в заключение и сам себе похлопал в ладоши.

Поверив его словам, все учителя облегчённо вздохнули.

Одна Зинаида Васильевна, осталась при своём мнении. Она хорошо знала, как участковый исполнял все прихоти Часовщика. И то, что сейчас выдал участковый, – это была не его личная позиция, – это было его вероломное лицемерие.

На этом педсовет закончился. Директор всех распустил, попросив остаться на минуту Зинаиду Васильевну.

– Зинаида Васильевна, моя просьба к вам частного характера.

– Я вся во внимании Михаил Иванович, – сказала она.

– Зинаида Васильевна, ваши окна выходят на мои окна. Вас не затруднит, с восьми до девяти вечера понаблюдать на улицу. Я хочу развеять ложные мысли о Беде, да и вы сами не меньше меня заинтересованы в этом.

Она понимала, что директор сейчас кривит душой. Он всеми фибрами ненавидел Беду, за то, что он много придавал хлопот лично ему, а не школе. Хотя в предвзятости он ранее замечен не был.

«Завтра бы не забыть переговорить с Бедой», – подумала она.

– Хорошо Михаил Иванович, по возможности, я буду поглядывать на улицу, – заверила она его. – Но я сомневаюсь, что после прихода в школу милиции они осмелятся возобновить подобные диверсии.

– Доверительно поговорите с Бедой. Попробуйте вызвать его на откровенность. Он же вас уважает. Должен он, чёрт возьми, что – то знать. А вообще я заметил, что в нашей школе очень слабая работа ведётся в дидактическом плане.

– Я с Бедой завтра поговорю, – пообещала она.

– Да, да, непременно, только не спугните его, а мы с участковым и инспектором пораскинем мозгами сейчас у меня в кабинете, как нам дальше быть. А сейчас вы свободны.

Зинаида Васильевна вышла из школы. На улице шёл крупный снег. Лёгкий, даже немного приятный морозец позволял находиться на воздухе продолжительное время. Да и ей самой домой в такую погоду идти не хотелось, хотя по дому была работа, и непроверенные тетради, лежали третий день, дожидаясь оценок. Ноги сами понесли её неизвестно куда. Она шла и размышляла о прошедшем педсовете и о словах директора, которые отдавали запахом предательства. Возникала нелепая мыслишка, что ей уже неуютно находиться с этим преподавательским коллективом школы. Затем эту мысль она отмела, почувствовав, что на неё нападает хандра, от которой всегда нужно вовремя уходить.

С облепленным в снегу лицом, того нехотя, она очутилась на стадионе. На катке было очень многолюдно и светло. Прожектора освещали весь стадион, громко играла музыка, но скользящий звук лезвий коньков, который безжалостно резал лёд, был отчётливо слышен. Вдалеке маячила знакомая фигура молодой учительницы, Ноны Андреевны, которая ещё училась на последнем курсе института.

Держа за руку молодого человека, она плавно скользила с ним по льду.