Анна Каролина - Защитник

Николас берет салфетку и невозмутимо вытирает мокрые пятна. Ох уж эти знатоки!

– А потом, в следующем раскладе, против тебя было двое защитников, но тогда ты пробил. Какого черта?! Ты как рассуждал? Ну теперь-то я пробью, потому что я какого-то хрена не пробил в первый раз. Так, что ли? Моретти пробил, но мяч у него никуда к черту не полетел.

– Слушай, я с удовольствием поговорю о футболе, но в следующий раз. Мы тут с сестренкой кое-что отмечаем, сказали же уже.

– В смысле, у вас дети, что ли, будут? – Не получив ответа, финн поочередно таращится на них обоих, а потом поднимается, опираясь о стол сжатыми кулаками: – Ну с Рождеством вас тогда. Черт!

Он медленно уходит и подсаживается к пожилой паре, чьи тарелки наполнены шведскими фрикадельками, селедкой и традиционной запеканкой «Искушение Янссона».

Пожилая женщина отшатывается, когда финн наклоняется вперед и трогает брошь у нее на груди – фигурку ангела, отливающую красным. Выражения их лиц явно свидетельствуют о том, что и с ними финн тоже надолго не задержится. – Ну, что будем праздновать? – Николас усмехается, глядя на сестру.

– Может быть, то, что нам завтра исполняется по тридцать лет? – Она шевелит соломинкой кусочек лимона в бокале.

– Какой неудачный день, чтобы праздновать день рождения, – Рождество.

– Ну да, так и есть. – Ясмина поднимает бокал: – С Рождеством, братик. И поздравляю заранее. За нас, за единственных здравомыслящих Моретти.

– И за Дугласа, – произносит Николас, отпив из бокала и слизнув пену с верхней губы.

Ясмина продолжает, выпив еще глоток:

– За нашего младшего братика, благо он еще не облажался так, как мы. – Она берет свою сумочку. – А между прочим, знаешь что? Меня пригласили на временную позицию в агентство инноваций, где я работала прошлым летом. Там с марта кто-то уходит в отпуск по уходу за ребенком.

– Поздравляю. У нас тогда действительно есть повод, чтобы отметить.

– А то! Пошли. – Она поднимается, многозначительно помахивая перед ним сумочкой, и удаляется.

Николас понимает, что это означает, а еще понимает, что этого делать не следует. Но все равно залпом допивает остатки пива и идет за сестрой к туалету, где свободны все три кабинки. Свет здесь приглушен, а несколько горящих свечей на полочке над умывальником источают аромат корицы. Ясмина толкает его внутрь средней кабинки и закрывает за ними дверь. Насыпает четыре дорожки белого порошка на крышку унитаза.

– Откуда это у тебя?

– Как будто тебе не все равно.

Она опускается на колени, подбирает волосы и зажимает пальцем одну ноздрю. Втягивает порошок через обрезанную коктельную соломинку. Меняет ноздрю. Вдыхает. Поднимается и вытирает нос тыльной стороной ладони.

– Угощайся. – Она протягивает соломинку Николасу и тот ее берет, хотя и не хочет этого.

Он не употребляет уже месяц. К тому же папаша обещал ему работу в секретариате футбольного клуба, но только при условии, что он будет держаться подальше от наркотиков. Все тело нетерпеливо зудит, гудит каждый нерв… Только сегодня, всего разочек… Все-таки сегодня сочельник.

Николас втягивает дорожки решительно и уверенно, чтобы не успеть ни о чем пожалеть.

Твою мать! Все равно ему не хочется на эту каторгу, которую выбил для него папаша в какой-то отчаянной попытке снова склеить их отношения. Джорджио оскандалился, и ничего уже нельзя исправить, сколько ни старайся.

Когда наступает приход, глаза Ясмины блестят, как у ребенка, который только что открыл свой лучший рождественский подарок. Николасу вспоминаются коньки, которые им подарили в детстве на Рождество, когда им было лет пять или шесть. В те времена все было хорошо, тогда мама была еще жива и они были совершенно обычной семьей.

– С чертовым Рождеством, дорогая двойняшка!

Волосы Ясмины зацепились за туалетный ершик, и они вываливаются из кабинки, заходясь в приступах смеха. Николас не понимает, как это произошло, но, когда сестра поворачивается к нему, ершик болтается у нее на волосах. Неожиданно они оказываются лицом к лицу с финном, который, похоже, следил за ними.

Он стоит, прислонившись к умывальнику, и, прищурившись, внимательно их разглядывает:

– У вас еще есть?

Николас хочет ответить, но Ясмина становится прямо перед алкашом:

– Мне нужно руки помыть.

Он скользит по ней взглядом, задерживаясь на сумочке:

– Дайте мне немножко, и я никому не скажу.

Ясмина смеется:

– А что, ты думаешь, я могу тебе дать? – Движением руки она просит его отойти в сторону.