Микки Спиллейн - Весь Тайгер Манн

Пот стекал по моему лбу. Снаружи люди, жизнь, а здесь — уничтожение.

Я повысил голос:

— Агрунски!

Теперь я стоял прямо перед ним, возвышался над ним. Я видел его широко раскрытые глаза и странную улыбку, будто он присутствовал при восхитительном спектакле, самом лучшем из всех, какие когда-либо видел. И тут все понял — он был мертв.

Рядом с ним лежал шприц с иголкой, воткнутый в подушку. На столе около радио валялись три пустые капсулы, ложка с погнутой ручкой, огарок свечи на блюдце.

Да, Луи Агрунски принял решение. Он дошел до финала. Готовый перейти к преступлению, к уничтожению мира, он принял увеличенную дозу. Очень сильную дозу, слишком большую, и… отправился в вечную темноту.

Я не дотрагивался ни до чего — это дело экспертов. Я оставил труп в том положении, в каком застал его, и убрал оружие.

Внезапно ноги мои сделались ватными. Мне смертельно захотелось завыть от облегчения. Это продолжалось секунды.

Потом я посмотрел на часы.

Боже мой! Рондина ждет звонка!

На маленьком столике стоял телефон. Он работал. Я вызвал Нью-Йорк.

Через некоторое время услышал голос Рондины:

— Тайгер?.. Наконец-то! Где ты?!

Я чувствовал, что она одновременно и обрадована и испугана.

— Все в порядке. Я его нашел, детка. Ты можешь дышать спокойно! Теперь баста! Теперь мы можем не волноваться долгое время.

— Нет, нет, Тайгер… Послушай, я нашла то письмо, которое Дуг Гамильтон послал самому себе по очень старому адресу. Он знал, что таким образом письмо будет очень долго переадресовываться по всем местам, где он когда-то жил, прежде чем снова вернется к нему. Он его написал и…

— Теперь это не имеет никакого значения, девочка, я тебе уже сказал, что все кончено…

— Тайгер… Это Камилла Хунт!

Самая страшная новость не оглушила бы меня так, как эта. Почти беззвучным голосом я повторил, как эхо:

— Камилла?!

В ритме пулемета голос Рондины проверещал:

— Просьба Генри Франка принять его на работу в «Белт эл» фактически прикрыла его контакт с Камиллой Хунт. Он приходил к ней, чтобы рассказать об Агрунски.

В ходе своего расследования Дуг Гамильтон обнаружил, что Франк — активный вражеский агент, и случайно увидел их вместе. У него появились подозрения. Он стал следить за Камиллой Хунт. Видел ее свидание с человеком, описание примет которого и дал в своем письме. Это — Вито Салви. Сообщил его адрес. Ты его знаешь. Сообщил также, что собирается проследить за Салви…

Мой голос прозвучал холодно и отчужденно:

— Он приводит доказательства?

— Дуг приложил фотокопии билетов, использованных Франком в его путешествиях О'Галли — Нью-Йорк, во время его контактов.

Великолепная комбинация! Интересно будет посмотреть на лицо Мартина Грейди, главного нашего начальника, самого яростного врага всех наших недругов, который сам посадил на ключевой пост одной из организаций, работающих на национальную безопасность, вражеского агента! Женщину, способную осуществить связь между вражескими шпионскими отрядами и сообщать им о всех важных действиях нашей организации. Снимаю шляпу!!!

Камилла Хунт! Безусловно, это руководитель, и большой руководитель, остающийся вне всяких других дел, приготовившая таким образом в течение двух лет под именем Элен Левис ловушку, в которую попал инженер, страдающий манией величия и пожелавший стать судьбой мира.

Она лично убедилась в ненормальности Агрунски. Красивой женщине с помощью косметики ничего не стоило изменить свою внешность. А как психолог, она легко читала мысли бедного ненормального, как открытую книгу… Составленный и осуществленный ею план — прекрасная работа!

Развить у инженера его порок, подловить его и так ограничить его в возможности добывания наркотиков, что он сам кинется в пасть к волку в Нью-Йорк, где его будет ждать Салви, или туда, где в обмен на наркотики, которые стали для него совершенной необходимостью, у него понемногу вырвали бы все его секреты! Все его открытия, ум! Слишком хорошо!..

Я повторил, не отдавая себе отчета:

— Камилла Хунт!..

Ответа Рондины я не услышал, потому что позади меня раздался женский голос:

— Точно, Тайгер, Камилла Хунт. По правде говоря, удивлена, что вы это обнаружили… Пожалуйста, повесь трубку!

Голос был гнусавый от насморка. И для меня она больше не была молодым великолепным животным с шелковистой кожей, каким я видел ее при свете электрического радиатора в мотеле.

Сейчас она предстала передо мной такой, какой была на самом деле: паук в центре своей паутины, уверенная в себе, в своей силе, проявившая большой аппетит и почти удовлетворившая его…