Кирилл Казанцев - Ловушка для тигра

— Да погоди ты, погоди, — кадровик тоже поднялся, но слишком резко, поэтому сразу же плюхнулся назад, едва не промахнувшись мимо стула. Максим остановился в дверях, чуть повернул голову.

— Никто тебя ни в чем не обвиняет, выполнял приказ — вот и правильно. Ты пойми, от родственников тех, убитых, так просто не отделаешься, надо им кость кинуть, чтобы отстали. Ты вот что, — майор со второй попытки выбрался из-за стола, заковылял к Максиму, заставил снова усесться на стул. Сам пристроился на краю стола, приблизился почти вплотную, так, что от запаха сивухи Максим скривился и подался назад. Кадровик, не обращая внимания на реакцию капитана, зашептал — несвязно и громко:

— Суд уже назначен, здесь проходить будет, вся родня тех убитых сегодня приехала. Тебя как единственного свидетеля — заметь, свидетеля — вызовут. Ты вот что — дави на то, что слышно было плохо — шум, помехи в эфире. Кто приказал, что приказал — непонятно. Времени прошло много, никто ничего не помнит. Если понадобится, то справку тебе сделаем — плохо видишь, плохо слышишь, и с памятью проблемы. Молчи, самое главное, и мы промолчим, — значительно и уже еле слышно пообещал майор. И снова, сбиваясь, заговорил: — А как суд закончится, дослужишь, как положено, все получишь, уедешь к Москве поближе… — закончить кадровик не успел.

Максим рассмеялся негромко, улыбнулся широко, глядя в пьяные, покрасневшие от напряжения глазки кадровика, поднялся неторопливо со стула. Потом провел ладонью по губам, чуть прикусил себя за палец, чтобы успокоиться, и тихо ответил:

— Кость — это я, так ведь? Хорошо придумали, молодцы. Я их законы хорошо знаю, правосудие это зверье меньше всего волнует. Вернее, они и слова-то такого не слышали. Им человека на части порвать — что тебе курицу разделать. Прикрыться мной решили, суки? Хрен вам, скотам, — вытянутый в недвусмысленном жесте средний палец оказался перед глазами кадровика. Майор в изумлении свел к переносице оба глаза, пытаясь понять, как это вообще может быть — в его кабинете и вдруг такое? Ему… начальнику отдела кадров… какой-то капитан… Но Максима было уже не остановить, теперь-то уж точно терять ему нечего — здесь уже не просто неполное служебное несоответствие светит, а досрочное увольнение в запас со всеми вытекающими. Черт с ними, пусть подавятся. Переживем как-нибудь, не пропадем.

— Ты хозяевам своим так и скажи — пусть идут на… — Максим сдержался, сквернословов он не выносил, да и сам матерился крайне редко. «Не порть карму», — говорила в таких случаях ему жена, а ее Максим любил и к словам Ленки прислушивался. Да и сейчас не тот случай, чтобы одним в запале сказанным неосторожным словом портить себе и без того непростой цикл грядущих рождений и воплощений. Но о жестах в индийской религии и философии не упоминалось, поэтому кары за комбинацию из пальцев можно не опасаться.

— Я молчать не буду, — пообещал Максим, — скажу все, что знаю. Эти горные орлы, если захотят, сами все выяснят — и фамилию, и место жительства того, кто операцией тогда командовал. Я выполнял его приказ, — старательно проговаривая каждое слово, повторил Максим, — с него и спрос.

В коридоре послышались голоса, звуки торопливых шагов, кто-то остановился рядом с дверью соседнего кабинета, зазвенел ключами. От шума майор очнулся, икнул несколько раз, уставился на непокорного капитана исподлобья. И сделал последнюю попытку уговорить строптивца:

— Да ты хоть представляешь, что с тобой будет, если ты не согласишься, дурак? Даже не с тобой — с семьей твоей. Дочери твоей сколько — девять лет, кажется? Ты их видел, тех, родственников? Им ее только покажи да фамилию твою назови — и все, хорошо, если… — кадровик заткнулся, попытался отступить назад, но наткнулся задницей на стол, с размаху плюхнулся на него, вытаращил глаза. Максим одним коротким быстрым движением оказался рядом, брезгливо, двумя пальцами взял майора за отворот форменной зеленой рубашки, наклонился вперед. И, преодолев тошноту, тихо, с расстановкой, произнес:

— Видел чаще и ближе, чем тебя, сволочь. В разных видах, живых и не очень. Если хоть одна тварь к моей дочери или жене близко подойдет, я тебя сам родне тех убитых отдам. Живым и по возможности здоровым. Поэтому не пей и поджелудочную свою лечи, чтобы раньше времени не загнуться.

Максим говорил негромко и отрывисто, пальцы левой руки непроизвольно сжались в кулак. От греха подальше пришлось убрать руку за спину, отпустить жертву, отступить назад. Еле живой от всего пережитого кадровик шевелился, пытался сползти со стола, но Максим стоял слишком близко. Майор затих, смотрел почти жалобно, как пойманный хозяином за поеданием дохлятины пес. Максим направился к дверям, но остановился на полпути.