Джеймс Чейз - Сильнее денег (сборник)

Залитый светом сад утопал в цветах: розы, бегонии, петунии… Пустынный в эту пору бассейн тоже был освещен. Я проехал по дорожке, посыпанной гравием. Вот это бассейн! Ну и красотища! А если еще вокруг будут нежиться красотки в бикини…

Я был слегка ошарашен всей этой роскошью. Я, конечно, знал, что Р. Э. птица высокого полета, но и подумать не мог, что у него такие доходы.

Я вышел из машины, поднялся по лестнице – к парадной двери вели двадцать мраморных ступенек – и нажал на кнопку звонка.

Через некоторое время дверь открылась. На пороге, вопросительно подняв седые брови, стоял высокий полный человек в костюме английского дворецкого. Позже я выяснил, что звали его Уоткинс и Р. Э. выписал его из Англии за приличную сумму.

– Я Честер Скотт, – отрекомендовался я. – Мистер Эйткен ждет меня.

– Да, сэр. Сюда, пожалуйста.

Я прошел за ним через большой холл, потом вниз по лестнице в комнату, видимо служившую Р. Э. кабинетом. Там стояли стол, диктофон, четыре кресла, радиоприемник. Вдоль стен – полки с книгами, тысячи две книг.

– Как он себя чувствует? – спросил я Уоткинса, когда тот зажег свет и уже собрался исчезнуть в дальних закоулках огромного дома.

– Все необходимые меры были приняты, сэр, – сказал он замогильным голосом. – Прошу вас, подождите несколько минут, я сообщу ему о вашем приходе.

Он удалился, а я подошел к полкам и стал рассматривать корешки книг.

Через некоторое время Уоткинс вернулся.

– Мистер Эйткен готов принять вас.

Прижимая к боку папку, которую мне сунула Пэт, я прошел за Уоткинсом по коридору в лифт, который поднял нас на два этажа. Через широкий вестибюль мы подошли к двери. Уоткинс легонько постучал, повернул ручку и сделал шаг в сторону.

– Мистер Скотт, сэр.

Я вошел в просторную и типично мужскую комнату. Портьеры на большом окне были раздвинуты, и за ним плескался освещенный луной океан. А на односпальной софе лежал Эйткен.

Выглядел он как всегда, если не считать того, что я привык видеть его на ногах, а не в постели. В зубах у него торчала сигара, а поверх одеяла была навалена куча бумаг. У изголовья горела лампа, остальную часть комнаты скрывала темнота.

– Входите, Скотт, – сказал Эйткен, и по тому, как скрипнул его голос, я понял, что собственное положение доставляет ему мало удовольствия. – Здорово я устроился, да? Берите стул. Ну ничего, я заставлю этих кретинов заплатить! Я послал моего адвоката полюбоваться на эти ступеньки – это же настоящая волчья яма! Прищучить я их прищучу, только нога от этого здоровей не станет.

Я поставил стул поближе к софе и сел. Потом начал было выражать соболезнования, но он отмахнулся.

– Не надо, – устало произнес он. – Это все пустые слова, какой от них толк? Если верить этому дураку-доктору, я вышел из строя по крайней мере на месяц. В моем возрасте и при моем весе ломать ноги не очень-то рекомендуется. Если не отлежать сколько положено, можно остаться хромым на всю жизнь, а такая перспектива мне никак не подходит. Поэтому я буду лежать. А завтра заседание правления. Вести его придется вам. – Он посмотрел на меня. – Справитесь?

Проявить скромность? Нет, это был явно не тот случай.

– Скажите, как я должен провести заседание, – твердо сказал я, – и я его проведу.

– У вас бумаги с собой?

Спасибо тебе, дорогая моя Пэт! Каким балбесом я бы сейчас выглядел перед шефом, если бы не ты!

Я вытащил из папки бумаги и протянул их Эйткену.

Секунд десять он смотрел на меня в упор, потом на его непроницаемом лице появилось некое подобие улыбки.

– Знаете, Скотт, – сказал он, беря бумаги, – вы очень толковый малый. Как вы догадались взять это с собой? Как догадались, что я не лежу здесь бездыханный и ни на что не годный?

– Я просто не могу представить вас в таком состоянии, мистер Эйткен, – учтиво произнес я. – Свалить такого человека, как вы, не так-то просто.

– Да уж, это точно.

Я понял, что попал в точку. Положив перед собой бумаги, он наклонился стряхнуть с сигары пепел в стоявшую на столике пепельницу.

– Ответьте мне на один вопрос, Скотт, у вас есть деньги?

Вопрос был настолько неожиданным, что какой-то миг я с удивлением смотрел на Эйткена.

– У меня есть двадцать тысяч долларов, – ответил я наконец.

На этот раз удивился он.

– Двадцать тысяч? Совсем недурно, а? – Он даже прищелкнул языком. На моей памяти он впервые выглядел таким веселым. – Похоже, я вас так перегрузил, что вам некогда было их истратить?

– Да нет, – ответил я. – Просто большая часть этих денег досталась мне по наследству.