Ричард Пратер - Смерть на ипподроме

— Как вы узнали, что я была с ним знакома?

— Я слышал, вы были дружны. А сейчас как будто разошлись во взглядах?

Она подошла ко мне, встав перед стулом, на котором я сидел.

— Я танцовщица, сказала она, — исполнительница экзотических номеров. — Думаю, она имела в виду стриптиз. — Мое тело дает мне работу, средства к существованию.

Мне было непонятно, к чему она клонит, тем не менее, я кивнул.

— У меня, — продолжала она, — красивое тело. Я горжусь им.

Разговаривая со мной, она придерживала рукой тонкий халатик. Теперь она убрала руку, и он медленно сполз с ее плеч.

На ней были короткие трусики и больше ничего. Ее тело было действительно великолепным — в меру пышным, с ласкающими взгляд выпуклостями в нужных местах. Ее груди не опускались вниз под собственной тяжестью, а гордо смотрели вперед. Мне было непонятно, для чего она внезапно сняла халат, однако вскоре все прояснилось.

Живот Чатиты был испещрен шрамами, словно кто-то играл на нем в ножички.

— Взгляните, — сказала она. — Это сделал Джимми. Отомстите ему! — Она прикусила губу. — Он изуродовал мое тело.

Изуродовал! — Подняв халат, она вновь набросила его на плечи.

Потом она села на стул перед зеркалом, и несколько минут мы разговаривали. Когда она была женщиной Рата, он жил в доме Артура Хэммонда, хотя она не имела понятия, где находится дом босса. Кроме этого факта она ничего нового мне не сообщила, но довольно подробно рассказала, что представляет собой Рат.

— Он воплощение зла, — сказала она, — хуже бешеной собаки. Он делал мне дорогие подарки, но я не могла с ним больше оставаться. Мы были вместе всего месяц Шрамы, которые вы видели, оставлены его ножом. Он с ним никогда не расстается. — На несколько секунд она умолкла в нерешительности, потом продолжала: — Даже в постели. Он приставлял его сюда, — она показала на свое горло, — в те моменты… — Чатита не докончила фразы, но я знал, что она имела в виду. — Он хотел, чтобы я причиняла ему боль. Он наслаждался, когда видел, что кто-то страдает. Он испытывал удовольствие даже от собственной боли. Дважды давал мне нож, просил, чтобы я сделала ему неглубокий порез. Осторожно, говорил он, осторожно. Но я была не в силах резать живого человека, и он приходил в ярость, угрожал мне. Как-то ночью он изуродовал меня. — Она коснулась своего живота.

С минуту Чатита молчала. Я обещал ей переломать Рату кости, если мне посчастливится его найти.

— Напомните ему обо мне, хорошо? Тогда мне станет легче.

— Я напомню ему, Чатита. Обязательно напомню.

Забыв о своих увечьях, я начал подниматься, как здоровый человек, и сразу же рухнул обратно на стул. Следующая моя попытка была более успешной. Подойдя ко мне, Чатита взяла меня за руку. Впервые ее лицо стало по-женски мягким и заботливым.

— Не представляла, что вас так избили. Наверное, вы ненавидите его сильнее, чем я.

— Наверняка детка. — Ее халат снова приоткрылся, обнажив грудь. Я положил ей руку на плечо и, тихонько погладив его, сказал: — Шрамы только кажутся ужасными, Чатита. Мужчина не обратит на них внимания. Поверь мне. Ты по-прежнему красивая и желанная женщина.

Я продолжал поглаживать ей плечо, и ее дыхание сделалось учащенным. Проведя языком по пересохшей нижней губе, она сказала:

— Спасибо за любезные слова, Шелл, но это неправда.

Сомневаюсь, что при других обстоятельствах я покинул бы ее не раньше утра. Сейчас же мне надо было спешить.

Я ухмыльнулся и сказал:

— Правда, дорогая, стопроцентная правда. И скоро я постараюсь это доказать.

Минут тридцать, не меньше, я вышагивал по номеру разрабатывая руки, осторожно сгибая и разгибая их пока не почувствовал себя лучше. Потом позавтракал и продолжил охоту. Я знал, конечно, что, если потерплю неудачу в других местах, всегда смогу отыскать подонков на ипподроме. Проблема заключалась в том, что следующие скачки должны были состояться только через неделю. Я еще раз проверил телефонные книги — фамилии Хэммонда не значилось ни в одной.

В пять вечера я вышел из бара на улице Букарели. Мне сообщили, что в этом заведении любит околачиваться Келли. Я пытался раздобыть в нем хоть какие-нибудь сведения, но опять вытащил пустышку. И все же я нашел Келли и Рата.

Вернее, они нашли меня. Когда я выходил из бара, ждали меня в черном «паккарде» — гигантской сделанной по спецзаказу машине с номерным знаком из двух цифр. Подобные номера указывали на особую значимость владельца для всего человечества, на то, что прочая мелюзга должна беспрекословно уступать ему дорогу.