Малкем Дуглас - Девочки из варьете

Я несильно толкнул его в грудь. Его снова бросило в сторону, но он устоял на ногах и, внимательно взглянув на меня, спросил:

— Ты болен, сынок?

Неважно себя чувствую. На меня плохо действует жара.

— Фараоны загребут тебя, если увидят без штанов. Ты так спасаешься от жары? — Послышался похожий на кудахтанье смех. — Зайди ко мне в гости.

— Нет, ответил я. — Жена закатит скандал.

— У тебя есть жена? Понятно. Тогда иди, сынок, спокойной ночи.

Он вышел на освещенную улицу и, пошатываясь, зашагал прочь, а я побежал по переулку. Задняя дверь моего дома была открыта. Пройдя в ванную, я включил свет и посмотрел на себя в зеркало. Будь это лицо другого человека, оно вызвало бы у меня приступ неудержимого веселья. Мой нос напоминал растекшийся по лицу блин, укусы москитов выглядели замысловатой татуировкой. Возможно, мне не стоило прятаться от полиции — опознать Уильяма Йетса в его теперешнем состоянии было непросто. Вдобавок я был невероятно грязен.

Решив, что две минуты ничего не изменят, я сбросил с себя куртку и трусы и на полную мощность открыл душ. Мир предстал передо мной в более радужном свете. Сунув куртку на дно корзины для грязного белья, я растерся полотенцем и оделся. В темной сорочке, темно-серых брюках и ботинках я почувствовал себя аристократом. Я посмотрел в окно, но ничего подозрительного на улице не наблюдалось.

И в этот момент с дивана поднялась человеческая фигура. Приглушенный голос произнес:

— Не двигаться!

Я не двигался. Я медленно поднял руки над головой. Когда женщина с револьвером говорит приглушенным голосом, вы прежде всего стараетесь успокоить ее.

Револьвер в ее руке казался очень большим. При стрельбе такие пушки сильно вибрируют. Даже если она будет целиться мне в грудь, пуля способна угодить в голову.

— Мисс Хемминг, — сказал я, — я поражен — вы подглядываете за голыми мужчинами.

В свете, проникавшем с улицы, она выглядела много старше, чем в конторе своего босса. Ее лицо опухло. Вероятно, она долго плакала, прежде чем решила навестить меня.

Она устало произнесла:

— Сюда приходил какой-то человек, он и открыл дверь. Я ждала в проезде за домом. Сейчас я застрелю вас — вы убили моего Джо.

Она слегка приподняла револьвер. Когда ее палец надавит на спусковой крючок, она непременно зажмурит глаза. Правда, мне от этого легче не станет. Мисс Хемминг знала, что стрелять можно, лишь сняв пистолет с предохранителя.

— Стреляйте! — сказал я, опустил руки и сел на диван. — Вы убьете не того, кого нужно, но все равно — стреляйте! В свое оправдание могу лишь сказать, что никогда в жизни не встречал Хэпуорта.

— Не лгите, — каким-то мертвым голосом сказала она. — Вас разыскивает полиция.

— Неудивительно потому, что копы заблуждаются так же, как и вы. Кафка не теряет времени даром. С ним вы еще не выяснили отношения?

Она не слушала меня.

Вас наняла жена Кордея, — тем же глухим, безжизненным голосом продолжала она.

— Я работаю на себя. Как на себя работал Хэпуорт. А Ник Кафка трудится ради Ника Кафки. У меня не было необходимости убивать Хэпуорта или кого-либо другого. Пошевелите мозгами, мисс Хемминг. Филип Кордей должен Кафке огромную сумму. Чтобы заполучить одиннадцать миллионов, они поочередно уничтожают остальных претендентов на наследство.

— Вы убили моего Джо.

— Они убили вашего Джо. Теперь пытаются прикончить меня. Не пойму только, почему до сих пор не разделались с вами.

Она опустила револьвер и положила его на спинку дивана. Намерения убить меня она не оставила Пушкой та кого калибра можно было разнести вдребезги скромное убранство моего жилища. Она устало спросила:

— О чем вы говорите?

— Причина всех ваших злоключений — завещание миссис Люсьен. Она изменила его. Это знаю я знаете вы знал Хэпуорт. Он хотел погреть на этом руки. Кафка убил его, подставил меня, а вас не тронул. Вот я и спрашиваю — на кого вы работаете, мисс Хемминг?

На ее лице отразилось легкое волнение:

— Кафка не убивал его. Иначе он не выпустил бы меня из конторы.

Постепенно картина начала проясняться. Я сказал:

— Кафка не дурак. О чем вы с ним разговаривали? Выходите из-за дивана и устраивайтесь поудобней. С минуты на минуту сюда нагрянет полиция. Пусть лучше они отправят меня на тот свет, а ваша совесть останется чистой.

Она не шевельнулась.

— Я любила Джо, — сказала она. — Любила еще тогда когда мне было всего восемнадцать лет.

Я видел, что она страдает и говорит, превозмогая душевную боль. В отраженном свете улицы ее лицо было мертвенно бледным. Продолжать разговор не имело смысла. Я сел и стал ждать выстрела.