Ричард Деминг: Молчание желтого песка. Смерть толкача

— А я был весь в синяках, Гарри. После твоего визита у меня три дня болели голова и руки.

— Знаешь, наверное, дело в том, что мне необходимо было выпустить пар. Надеюсь, ты понимаешь, что мне нелегко было решиться прийти к тебе и попросить о помощи.

— Наверное.

— Мэри всё время повторяла, что я должен повзрослеть. Ну хорошо. Я пытаюсь повзрослеть, пытаюсь стать разумным, серьезным человеком и решить, что для меня главное в жизни и на что я вообще гожусь.

— Это хорошо. Но какое я имею ко всему этому отношение?

— Я хочу, чтобы ты сказал Мэри…

— Послушай, я…

— Дай мне, пожалуйста, эту возможность. Ладно? Скажи ей, что, как только проект «Морские ворота» будет запущен, мы с ней уедем, вдвоем. Только она и я. Полетим самолетом или поплывем на пароходе в Испанию или куда-нибудь ещё. Скажи ей, что девица из Канады для меня ничего не значит, что я не приглашал её и она приехала сама, по собственной воле. И ещё скажи ей, что я очень прошу её связаться со мной, чтобы мы могли поговорить.

— Подожди! Я не знаю, где Мэри.

Он вдруг покраснел:

— Только не надо мне лапшу на уши вешать. Хочешь, чтобы я обыскал твою проклятую яхту?

— Её здесь нет, ты можешь в это поверить, ты, идиот!

— Я ведь всегда смогу найти что-нибудь принадлежащее ей — одежду, губную помаду или ещё какой-нибудь пустяк.

— Гарри, о Господи! Если хочешь, можешь обыскать мою яхту, только не забудь заглянуть во все уголки.

— Ну хорошо, вы с Мэри знали, что я рано или поздно приду сюда, поэтому резвитесь где-то в другом месте.

— Это называется паранойей, старина. Когда она ушла от тебя?

— Пятого января.

— Сегодня четырнадцатое апреля, — проговорил я, изумленно глядя на Гарри. — Что-то до тебя медленно доходит.

— Я надеялся, что она вернется или хотя бы свяжется со мной. Скажи ей, что я очень на это надеялся. Она поймала меня прямо на месте преступления, а потом в течение двух недель ходила по дому с каменным лицом. Когда я вернулся с работы в тот четверг, она уже собрала вещи и уехала. Я обзвонил всех её друзей. Это было ужасно унизительно.

— Не сомневаюсь.

— Пожалуйста, дай мне ещё одну минуту…

— А почему ты думаешь, что она обязательно должна была прийти ко мне?

— Я много обо всём этом думал, тогда, в январе и мне показалось, что для неё это наиболее естественное решение. Я болтался возле твоей яхты в течение всей субботы и воскресенья. У тебя была… другая подружка, и я решил, что Мэри, узнав, что ты при деле, отправилась куда-нибудь в другое место.

— Она не, приезжала сюда, Гарри.

— Тогда — нет.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ну хорошо. — Он наклонился вперед: — Где ты был в десять часов утра в пятницу второго апреля?

— Понятия не имею.

— Вы с Мэри вышли отсюда в десять часов, дошли до стоянки и сели в белый «форд», взятый напрокат. Один мой приятель случайно оказался неподалеку и заметил, как вы садились в машину. Он последовал за вами. Вы выехали на шоссе и повернули в сторону Майами, а он вернулся и позвонил мне.

— Ты можешь послушать хотя бы минуту? Можешь хотя бы попытаться послушать?

Я знаю только, что моя жена бросила меня и что она спит с тобой, Макги, и я бы совсем не горевал, если бы ты сдох.

— Женщина, с которой я тогда был, такого же роста, как Мэри, и у неё тоже прекрасная фигура, по крайней мере, такая же хорошая, как была у Мэри раньше. У неё такие же темные волосы. Эта женщина — моя старая приятельница. Белый «форд» взяла напрокат она, и он по-прежнему стоит на стоянке.

Она надела на голову платок, а на нос томные очки — мы собирались ехать в машине с откидным верхом. Моя приятельница живет здесь, на борту своей яхты. Зовут её Джиллиан Брент-Арчер. Я не видел Мэри со дня вашей свадьбы. Ни разу, Бролл.

Он посмотрел на меня:

— А ты хитер, Макги. Господи, как же ты хитер. Любой бы тебе поверил. Ты скажешь Мэри то, что я просил тебя ей передать, о чём я умолял тебя ей сказать?

— Ну как я могу это сделать, если я даже не…

Именно в этот момент откуда-то из складок его одежды появился отвратительный маленький пистолет, возможно, он прятался где-то между брючным ремнем и складками жира на брюхе. Малюсенький голубоватый автоматический пистолетик был почти незаметен в громадной бледной и мясистой лапе. Глаза Гарри были мокры от слез, уголки рта опустились. Дуло пистолетика подпрыгивало, словно это был диковинный зверь, который жил собственной, независимой от Гарри Бролла жизнью. Какая-то несколько затуманенная часть моего сознания определила, что пистолет двадцать пятого или тридцать второго калибра — в такой ситуации четверть дюйма не имеет никакого значения. Другая часть моего сознания горько смеялась — ведь этот одуревший от ревности муж, взявший в руки оружие, мог уложить меня на месте, прекратив мое земное существование. Дуло пистолетика нацелилось мне в сердце, потом в голову, а затем в другие, не менее важные части моего тела. Я же сидел в своем кресле и не мог выбить оружия из рук Гарри, поскольку находился слишком далеко. Я не знал, что он собирается делать дальше — разговаривать или стрелять. Потом я заметил, как побелел его палец на спусковом крючке, и понял, что он решил стрелять.