Микки Спиллейн: «…И аз воздам»

Не могу сказать, что портье за стойкой обрадовался моему появлению.

Его рука потянулась к телефону, замерла, потом трижды нажала на сигнальную кнопку. На звонок в вестибюле появился крепко сбитый тип, ограждающий гостиницу от праздношатающейся публики; портье почувствовал себя лучше. По крайней мере, он перестал трястись.

Не было необходимости представляться.

— Вчера вечером я потерял здесь механизм от часов и хочу получить его обратно.

— Но комната еще не убиралась, — выпалил он.

Я протянул вперед свое волосатое запястье и постучал по пустому корпусу часов. Вышибала заинтересованно пялился через мое плечо.

— Но… — испуганно суетился портье.

Охранник сказал:

— Я поднимусь вместе с ним, Джордж.

Портье явно обрадовался, что кто-то взял это на себя, он передал охраннику ключ от номера и, кажется, успокоился.

— Сюда. — Охранник слегка подтолкнул меня локтем, и я последовал за ним.

В лифте он стоял, заложив руки за спину и разглядывая потолок. На четвертом этаже мы вышли из лифта, он проводил меня через холл и вставил ключ в замок четыреста второго номера.

В комнате ничего не изменилось. На полу по-прежнему была кровь, по полу рассыпан белый порошок. Охранник стоял у двери, скрестив руки на груди, и наблюдал, как я лазаю под мебелью.

Я прошелся по всем закоулкам, стараясь тянуть время. Охраннику надоело ждать, он принялся постукивать пальцами по стене. Когда я все обыскал, он сказал:

— Его здесь нет.

— А кто здесь был после того, как ушли полицейские?

— Никто. Не было даже горничных. Пойдем, пойдем. Часы ты, наверное, потерял в другом месте.

Я не ответил. Я отвернул покрывало кровати, на которой спал, и увидел дырку в матрасе. Пуля вошла в набивку в верхней части матраса — несколько сантиметров выше, и я бы запел тенором и прекратил бриться.

Матрас мог остановить пулю, подобно стальной плите, пуля не могла уйти далеко, но, запустив в дырку палец, я нащупал только конский волос и пружины.

Пуля исчезла. Кто-то меня опередил. Пустая гильза тоже исчезла.

Я мастерски изобразил, будто нашел механизм от часов под покрывалом; я показал его охраннику и вставил в корпус. Он пробормотал:

— Хорошо, хорошо. Теперь пойдем.

Я одарил его улыбкой благодарности и вышел. Он все время плотно держался рядом со мной, даже проследил, стоя в дверях, как я сажусь в машину.

Скоро у него будут неприятности.

И у портье тоже — когда до полицейских дойдет, что Честер Уилер такой же самоубийца, как я. Мой сосед по номеру был очень аккуратно убит.

И у меня тоже будут неприятности.

Я нашел забегаловку со свободной стоянкой и бросил доллар на стойку бара. Получив свое пиво и сдачу, я прошел в телефонную кабину в дальнем углу зала. Было поздно, но Пэт не из тех, кто оставит контору, не прояснив важных деталей; мне и на этот раз повезло.

Я сказал:

— Говорит гражданин Майк Хаммер.

Он рассмеялся в трубку:

— Как идет бакалейный бизнес?

— Процветает, Пэт, просто процветает. У меня большой заказ на свежатину.

— Это еще что такое?

— Просто фигура речи.

— А…

— Между прочим, насколько я чист в связи со смертью Уилера? — Я отчетливо представлял себе озадаченное выражение его лица.

— Насколько я понимаю, тебя не за что задерживать. Почему тебя это интересует?

— Просто любопытно. Слушай, ребята в синем долго шуровали в комнатах до того, как я вернулся с небес на землю?

— Не думаю, ведь было совершенно очевидно, что произошло.

— Они что-нибудь оттуда забрали?

— Труп, твой пистолет, гильзу и личные вещи Уилера.

— И все?

— Вроде.

Помолчав, я спросил:

— Пэт, ведь самоубийцы обычно оставляют записку?

— Как правило, да. Обычно тогда, когда у них тяжелое настроение и нет свидетелей. Если они обдумали это заранее, то стараются объяснить свой поступок, в порыве чувств не тратят время на пустяки.

— Не думаю, что Уилер был страстным человеком, — сказал я. — Он был настоящим бизнесменом.

— Я думал об этом. Необычное дело, тебе не кажется! Как на твой взгляд — он похож на самоубийцу?

— Нет.

— И не говорил ничего такого накануне… Ясно.

После небольшой паузы я сказал:

— Пэт, сколько патронов осталось в магазине моего пистолета?

— Четыре.

— Правильно. И я из него не стрелял после нашей тренировки на прошлой неделе.

— Ну и?… — Голос его изменился.

Очень мягко я сказал:

— В магазине никогда не бывало меньше шести патронов.

Он заорал в трубку; я молчал, слушая, как он ревет: