Людмил Федогранов: Засраночка моя

Именно поэтому в домашнем кабинете «Масла» и собрались сейчас колоритные фигуры представителей новой элиты новой страны.

Люди собрались разные, но печать пребывания их в местах не столь отдалённых объединяла их в некое сообщество равных, хотя и здесь, разумеется, была своя иерархия.

Несомненно, что лидером среди них был сам хозяин кабинета. Странно, но чисто внешне Валерий Игоревич Маслов, сорокапятилетний худощавый мужчина с благородной сединой и удлинённым породистым лицом, напоминал скорее почтеннейшего университетского преподавателя, чем рецидивиста с тремя «ходками»…

Между тем, статьи, по которым «чалился Масёл», были в уголовном мире статьями «уважаемыми», и его авторитет в этом же мире был большим, причём не купленным за деньги, как это нередко случалось в последнее время, а саморучно заработанным.

Помимо серьёзных статей, Масла отличала патологическая жестокость, которая вгоняла в дрожь даже отморозков из отморозков. Так, во время последней «ходки» он лично забил до смерти безответного «мужика», который не изъявил желания сразу же стать его «Марусей».

…Масёл заставил всех своих «шестёрок» жесточайшим образом «опустить» ослушника, после чего заперся с ним в кочегарке. Что он с ним делал – никто не знал, но «мужика» нашли на следующее утро в яме с углём, синего от побоев, голого и со связанными за спиной руками, а из «садильника» у него торчало донышко забитой туда до упора ярко-зелёной бутылки из-под немецкого пива…

Гости, бывшие под стать хозяину по части «ходок» и нравственных качеств, привыкли безропотно подчиняться его властному негромкому голосу. Кроме того, он и на самом деле был среди присутствующих наиболее быстро соображающим, хватким и увёртливым хищником, бравшим своё не столько умом, сколько хитростью и нахрапом.

– Сядь и не мельтеши, Рубильник! – негромко и мелодично посоветовал Масёл одному из гостей, нервному мужичонке лет пятидесяти, который и в самом деле мельтешил, то есть безостановочно крутился по кабинету.

– Сядь, сядь… – недовольно проворчал тот, кто откликался на прозвище Рубильник. – Хватит, насиделся… Ты вот что скажи, Масёл: мы тут у тебя битый час сидим, чего ждём?

– Чего ждём? Нужную вещь ждём!

– Какую же такую нужную вещь? – саркастически поинтересовался Рубильник.

– Масёл, в натуре, объясни по-человечески, не бери на понт, – вмешался в разговор Владислав Георгиевич Леженцев, вице-президент фирмы «Форвард», снабжающей область нефтепродуктами.

Президент этой же фирмы, Сергей Григорьевич Поликарпов, он же «Карп», сидевший в дорогом кожаном кресле, лениво поддержал своего подчинённого: «Давай, дорогой, раскалывайся». Карп имел полное право говорить с хозяином так, как считал нужным это делать, поскольку он ни в чем не уступал ему: ни в авторитете, ни в свирепости, ни в богатстве.

– Ладно-ладно… Ждём факс из Парижа. Наш дорогой Владимир Иванович, как вам известно, в столице мира наши с вами бабки отдаёт другим. За свои проценты. Мы с вами малость лопухнулись, может, зашакалили малость, может, ещё чем его не уважили, а он, гарант конституции в отдельно взятом городе, нашёл тех, кто ему эти проценты отстегнёт. Это он так считает, что отстегнёт. Сейчас они все там заняты: обговаривают детали, расписывают всё, делят… Помешать им в этом мы никак не можем, руки коротки. Наоборот, мы им должны помочь. И мы им поможем! – пообещал жизнерадостно Масёл. – Мы им уже помогли! Пусть люди порадуются, что мы оказались лохами и отдали им свои бабки… Пусть подписывают себе… После этого – обмыть это дело! Надо? Надо! Вот они и поедут обмывать…

– Слышь, ты чо, в натуре, к ним в долю подписался? Тебе об этом в кайф базарить! – голос Рубильника сорвался на визг.

Маслов тяжёлым взглядом посмотрел на щуплого Рубильника, и тот занервничал ещё больше.

– Нам надо этого мэра х…ва к ногтю прижать, заставить, чтобы он всё переиграл, а ты «поможем», – крикнул он.

– Конечно, поможем, – голос Маслова был невозмутимым. – У тебя память дырявая, Рубик. Ты вспомни, где мы с тобой в Париже водяру жрали и с тёлками кайфовали? Где нам хорошо было, где нас прямо как дома все понимали, хотя по-французски мы с тобой ни в зуб ногой?

– Где-где? Да чо я не помню, что ли… Кабак классный, даром, что в Париже. Всё как у нас…

– Вот-вот. И мы им поможем, чтобы они попали в этом самый классный кабак, и пусть они там клёво оттянутся после трудов праведных. А там их, и гарантика нашего сраного, в три камеры на видик снимут, понял? Как по-твоему, Рубик, после того, как мы ему эту кассету на память подарим, станет наш Вовка сговорчивее?