Людмил Федогранов: Светильники надо беречь!

Эти, так сказать, «нормальные» люди жили – как в материальном плане – в высшей степени достойно. Даже лучше, чем в прошлые, тоже очень сытые для советской интеллигенции, годы. Достигалось это достойное существование весьма радикальными методами, большинство из которых были стары, как мир. И потому особенно эффективны!

Если придурковатое (как тут не повториться, если это правда?) государство не хотело или не могли платить преподавателям вузов те деньги, которые им положено было платить, руководствуясь реальной стоимостью продаваемых ими знаний, то на помощь приходила очень быстро возникающая Система. В рамках которой преподаватели высших учебных заведений самостоятельно «добирали» недостающую стоимость продаваемого ими «интеллектуального товара». Но тогда уже само государство оказывалось лишним…

Довольно быстро была выработана специальная «такса», и эта «такса» позволяла восстановить попранную дебильным государством социальную справедливость. Любое жизненное проявление преподавателя имело свой денежный эквивалент, и студенты, которые не хотели учиться, могли спокойно освободить себя от неприятных обязанностей. Если, разумеется, были готовы расстаться с соответствующей суммой денег в различных валютах – от рахитичной национальной до самой устойчивой в мире: «Сто долларов – это всегда сто долларов!»

Справедливости ради нужно заметить, что Система, хоть и сложилась быстро, не появилась мгновенно. Поначалу люди ещё боялись, опасаясь подвоха, как-то не хотелось рафинированным провинциальным интеллектуалам размениваться по мелочам, суетиться и трепыхаться… Некоторые преподаватели так и не научились закрывать глаза на то, на что нельзя было смотреть спокойно. Но… Время шло, привычные условия сытой жизни и необременительной работы не возвращались, нужно было как-то кормить семьи и работать дальше…

Опять же, как со временем выяснилось, за взятки и подношения никого не сажали в тюрьму, не судили и даже не выгоняли с работы. Наоборот! Командные места, руководящие должности стали занимать обеспеченные люди, источники благосостояния которых были всем слишком хорошо известны… И постепенно нынешний порядок вещей стал вроде бы как и единственно возможным.

Довольно быстро в городе пошла слава о педине как о вузе, из которого без взятки и не выгонят, а уж чтобы учиться в этой клоаке без «подарков»! Самыми порядочными из преподавателей стали считаться те, кто не трогал немногочисленных студентов, которые пытались учиться самостоятельно, а обкладывал данью только нерадивых, бездарей или так называемых «блатняков». Последних деятелей среди студентов становилось всё больше и больше, потому что почти каждый из преподавателей предусмотрительно старался «подготовить» несколько человек к поступлению, получая за это приличные суммы в СКВ. За эти деньги учёный человек обеспечивал подопытному кролику практически стопроцентную гарантию поступления, приобретая одновременно и надёжную «кормушку» на пять лет…

Действительно, каждый поступивший «блатняк» чуть ли не автоматически становился для благодетеля самой настоящей дойной коровой на всё время своего пребывания в стенах богоугодного заведения. Потому что учиться сие создание чадолюбивых родителей не могло и не хотело, а студентам получать зачёты и экзамены всё-таки каким-то образом нужно было… Вот тут-то преподаватель и становился самым настоящим «отцом родным» (даже если речь шла о преподавателях-дамах…), который за умеренную плату обеспечивал заполнение зачётной книжки необходимыми автографами.

Ясно и понято, что такой благодетель по-братски делился полученными от родителей «блатняка» денежными средствами с теми из коллег, чьи подписи гордо красовались в зачётной книжке, ведь просто так только грибы-поганки после дождя вырастают! Людей же нужно заинтересовать и поощрить. Что и делалось весьма успешно.

Глеб Свидерский был известен на всех факультетах университета как «последний из могикан». То есть из тех, кто не продавал оценки, а оценивал знания студентов. За это кое-кто из коллег довольно остроумно прозвал его «последним из мудаков», и Глеб Фёдорович Свидерский знал об этом прозвище. За это же многие его очень сильно не любили. Даже мечтали выжить из университета, однако профессиональный уровень доцента Свидерского был исключительно высоким. К своим сорока годам Глеб Фёдорович Свидерский обладал устойчиво высокой профессиональной репутацией, успешно работал над докторской диссертацией, был известен в стране и за рубежом как серьёзный учёный, отличавшийся широтой кругозора, глубиной исследований и успешной адаптацией полученных им результатов.