Владимир Третьяков - Росаот

Инстинктивно я чувствовал, что вопросы свои незамысловатые подполковник задавал совсем неспроста, но никак не мог понять, что за ними кроется? А внутренне беситься я начал оттого, что одно наверняка знал: Камышев к чему-то меня подготавливает, а вопросики его – прелюдия, за которой, скорее всего, последует покушение на мое личное время, которого у меня, кстати говоря, не так уж и много. Так что реакция моя была, скорее всего, формой защиты от подобного посягательства.

Пауза затягивалась. Камышев продолжал хладнокровно сверлить глазами бумажку, не произнося при этом не звука. У меня уже начало лопаться терпение при виде того, как подполковник пытается выучить текст наизусть. Наконец я не выдержал.

– А для чего вам нужно было мое мнение? – спросил я.

– Ты насчет чего? – Камышев подбросил свои кустистые брови поверх бумажки и соизволил заметить меня.

Я готов был взорваться подобно бочке с порохом, но сдержался.

– Ну, вы меня спрашивали насчет НЛО, сериала…

– А-а-а, – протянул Камышев. – Ты об этом… Знаешь, Володя, мне этот сериальчик тоже как-то не очень. Что-то там не так. Отрыв от реальной жизни, если хочешь, ощущается. Натянутость некоторая. Хотя в чем-то ты прав – на безрыбье, так и его смотреть можно.

Он положил листок на стол, откинулся на спинку кресла и, глядя мне прямо в глаза, спросил:

– Ну, а сам-то ты веришь в реальность НЛО?

Что я мог ему на это ответить? Жить в нашем Ташлинске и не верить в подобное. Да у нас любой пацан эти летающие тарелки не просто наблюдал, а, вполне возможно, и руками щупал, потому как с некоторых пор эти самые объекты, прямо таки, облюбовали наш спокойный городок. Насчет пришельцев, врать не буду, за гуманоидов у нас разговоров не шло, и в оперативных сводках они не фигурировали. А вот посуда разнообразная в небе появляется довольно часто. Но одновременно я понял, что моя несдержанность привела к проколу, а значит, я капитулировал, проиграл своему оппоненту. Полностью, безоговорочно и придется мне теперь, горемычному, платить контрибуцию. Возможно, и с аннексиями придется смириться. Поэтому ответил я коротко и недвусмысленно, чтобы не усугубить своего тяжелого положения:

– Да, верю. Но пока не могу понять, что же это такое. Природу их, так сказать. А понять бы хотелось, и очень.

– Именно для этого я тебя и позвал, – сказал Камышев. – Появился шанс не только понять, что же оно такое, но и, возможно, потрогать руками один из таких объектов. И сделать это предстоит именно тебе.

От этих слов, сказанных каким-то уж очень спокойным, будничным тоном, таким, как будто речь шла, скажем, об очередном профилактическом рейде по злачным местам, или лекции на правовую тематику в подшефной школе, у меня перехватило дыхание. Вроде того, как если бы я хватанул добрый глоток ледяной воды. Я понял, что Камышев не шутит, и вскоре мне предстоит прикоснуться к мировой тайне, а, возможно, даже раскрыть ее. Той тайне, о которой я так много спорил с друзьями и имел свою точку зрения на ее счет.

Преодолев волнение, я нашел в себе силы, чтобы выдавить:

– Э-э-э… Как это?.. Настоящий объект… Своими руками… – и на всякий случай добавил. – Шутить изволите, Борис Васильевич?

– Да уж, какие там шутки, – буркнул Камышев и, подтолкнув мне тот самый листок бумаги, который он минуту назад столь усердно мусолил, добавил:

– Возьми, прочти, только очень вдумчиво, а я потом подброшу тебе задачку за номером один.

Я принял листок и углубился в его изучение. Это был официальный документ из областного управления. В нем нашей подчиненной организации, то бишь, районному отделу города Ташлинска, предлагалось выделить одного или нескольких сотрудников, с тем, чтобы они в дальнейшем занимались расследованием дел, связанных с различными аномальными явлениями. Особое внимание в документе обращалось на соблюдение секретности при разработке вышеупомянутых случаев. Я несколько раз прочел бумагу, после чего был способен, не подглядывая пересказать ее наизусть. Даже сейчас, по прошествии достаточно большого времени, я могу воспроизвести тот текст безо всякого напряжения, как стихотворение «Вай ду ю край, Вилли?», которое заставила меня задолбить наша англичанка, когда я еще учился в пятом классе. Это уже до самой смерти. По прочтению, я вернул документ Камышеву и с некоторым разочарованием спросил:

– А где же обещанная вами «тарелка», Борис Васильевич?

– Будет тебе и «тарелка», – ответил Камышев и почесал озабоченно свою седеющую шевелюру. Тут такое дело. Бумага эта пришла позавчера. День я не давал ей хода: мало ли подобных указаний они нам присылают. Будешь быстро выполнять все их указания, с преступностью бороться некогда станет. А вчера, как будто по заказу.… Есть у меня один знакомый, однажды я его крепко выручил и с тех пор он считает себя в неоплатном долгу передо мной. Ну да, это наши дела, и тебе они неинтересны. Короче, вчера вечером, этот самый Иван Куцев позвонил мне из «Красных зорь», где он проживает и, с волнением в голосе сообщил, что рабочие его бригады торфоразработчиков нашли в болоте некий странный предмет. Как-то определенно классифицировать его Куцев не смог, но сказал, что штуковина та, весьма смахивает на летательный аппарат. Самолет, но без крыльев, ракета, но без стабилизаторов. Одним словом, нечто непонятное. Далее Куцев сказал, что на борту у нее или него находятся некие значки, весьма похожие на иероглифы и, наверное, изготовлен аппарат где-то в восточной Азии. Япония или Китай. Лично я допускаю и другие варианты, в том числе и инопланетное происхождение этого объекта. Однажды в газете читал про розуэльскую катастрофу 1947 года, так там, на тарелке, якобы, тоже иероглифы видели. Сколько пролежал он в болоте, никто сказать не сможет – год или два, а может быть, и не один десяток лет, однако сохранность имеет превосходную. Мужички тамошние, после обнаружения той хреновины, зацепили ее тросом и при помощи трактора извлекли на свет божий. Сейчас он отмытый и прикрытый сверху тентом, находится рядом с местом торфодобычи. И вот теперь Иван Куцев спрашивает меня, как представителя власти и своего друга, что же ему делать дальше? Тут есть два пути. Первый: сразу же сообщить вышестоящему начальству о находке и, тем самым, лишить себя законного удовольствия увидеть такое, чего нам, возможно, больше никогда увидеть не доведется. Кроме того, если выяснится, что сигнал ложный, то лично мне потом будет неудобно. Путь второй: поехать на место, удовлетворить свое любопытство, тем более что теперь у нас для этого есть, судя по этой бумаге, все основания. Затем, если овчинка стоит выделки, и Куцев действительно нашел нечто бесценное, сообщить куда следует. Как твое мнение?