Иван Аврамов - Ловушка для Левши

Морской бинокль эти страдания облегчал. Умело маскируясь, то есть, используя минимальный просвет между шторами, Оржеховский, как только выдавался удобный момент, с замиранием следил за предметом своего обожания. В такие минуты Лариска принадлежала одному ему, и никому больше. Смотреть с девятого этажа на седьмой противоположного дома было очень удобно. Расстояние метров в двадцать пять-тридцать исчезало, будто вовсе и не существовало. Вот Лариска берет на руки свою маленькую собачку-копию, та осторожно кладет на перила балкона передние лапки и с любопытством всматривается в пугающую пустоту; вот Лариска поливает цветы; вот пытается изобразить что-то вроде гимнастической зарядки…

Борис всегда тютелька в тютельку «вычислял», когда Лариска Горенко появится на балконе – так звездочет точь-в- точь поспевает к появлению на небе нужной ему звезды. Не ошибся он и в этот раз. Едва он навел бинокль на знакомый балкон, как там тут же расцвел золотой одуванчик Ларискиной головы. Это означало, что любящая дочка выглядывает маму – именно в это время та возвращается с работы. Однако, против обыкновения, Лариска, чуть повертевшись, неожиданно убежала вовнутрь квартиры. Наверное, отец уже дома и зачем-то позвал ее.

Борька вздохнул и от нечего делать перевел взгляд повыше. В окнах восьмого этажа – никого. На девятом они зашторены, лишь в одном приличный, хоть и забранный прозрачной гардиной, просвет. В бинокль отчетливо видны два мужских силуэта. Ага, это хозяин квартиры – одинокий благообразный старик, похожий на профессора: бородка клинышком, лоб мудреца с высокими залысинами, старомодные очки в тяжелой роговой оправе. Рядом, спиной к Борьке, лицом к хозяину, стоит, по всей вероятности, гость в темном плаще – только вошел, что ли? Двое, как мог догадаться Борис, обменялись репликами, причем у старика была жестикуляция несогласного с чем-то человека. Вот он повернулся спиной к гостю, тот сделал шаг ему вослед; Оржеховский увидел, как пришелец резко выбросил вперед руку, и движение это царапнуло, показалось странным, но почему, Борис до конца так и не осознал. Но зато он понял, что в кулаке у этого мужчины в темном плаще что-то зажато: и пальцы слегка растопырены, как это бывает, если у тебя в руке яблоко или апельсин, и стукнул он хозяина не по темени, не по макушке, а по затылку – так ведь удобнее. Впечатление у Бориса было такое, что старик, получив удар по голове, упал на пол. Не оборачиваясь, гость правой рукой задернул штору; теперь две половинки почти соприкоснулись, а в узкий просвет между ними ничего уж не разглядеть. Отнимая от глаз бинокль, Борька успел заметить, что в комнате вдруг зажегся свет.

Странная сцена, невольным свидетелем которой он стал, все еще стояла перед его глазами. Юноша прислушался к себе и только сейчас понял, как сильно у него колотится сердце. Не исключено, что все это ему просто привиделось. Может, он неверно истолковал это движение незнакомца: не все ведь ясно, отчетливо не разглядишь даже в мощный бинокль. А старик, скорей всего, поскользнулся на паркете или зацепился ногой за край ковра. В душе ж Борис понимал, что таким образом он пытается утешить, успокоить себя.

«Рассказать о происшествии в соседнем доме папе или не стоит?» – Парень осторожно положил бинокль на край своего письменного стола. Наверное, не надо. Отец, если узнает, что сын шарит биноклем по чужим окнам, наверняка брезгливо скривится и сурово его отчитает. «Будем считать, что это обман зрения, – решил Борька. – Мало ли что может показаться…»

На дворе уже смеркалось. Октябрьский вечер ощутимо прохладен и имеет к бабьему лету такое же отношение, как Борис Оржеховский – к уголовному розыску. Теперь Лариска Горенко будет появляться на балконе реже и реже. Ведь комнатные цветы, которые она поливает, с наступлением холодов переместятся в теплую квартиру. А выглядывать возвращающуюся с работы маму ей не будет никакого смысла – невелико удовольствие дрожать от стужи на балконе и всматриваться в потемки.

– Так, говоришь, Арсений Петрович Милютенко был крупным археологом и не менее крупным нумизматом? – переспросил капитан Сонях лейтенанта Нестерцова.

– Совершенно верно, – подтвердил тот. – Я только что навел справки – имя Милютенко значится во всех крупнейших нумизматических каталогах мира. Он был владельцем уникальной коллекции античных монет и, что примечательно, не менее редкого собрания монет советского периода, если поточнее – двадцатых годов.