Александр Николаев: Клуб частных расследований (Сезон 2)

Мне кажется очевидным, что им должен быть некто, одержимый какой-то манией, чего-то добивающийся той немыслимой жестокостью, с какой он убивает. Зачем он выжигает им глаза? Вы представляете, Игорь, какая это должна быть запредельная боль? Лично я боюсь даже помыслить об этом. Нет, этот человек явно болен психически, и в основе болезни должна быть причина, очень серьёзная причина. Вы поразмышляйте над этим, а я поищу в наших архивах, не происходило ли нечто подобное раньше.

Я обещал подумать, и мы расстались, договорившись созваниваться по мере поступления информации.

Время после нашего разговора тянулось ощутимо медленно. Затем был короткий звонок от Даши. Она сообщила, что скучает, но сейчас слушателей курсов ведут в театр, поэтому целует и прощается до завтра.

Я никак не мог понять, что не даёт мне покоя, мешает сосредоточиться, пока не понял, что это отголоски того сна, который неожиданно пришёл ко мне несколько часов назад. Картина пустой комнаты в заброшенном доме отчётливо всплыла в памяти: стол, стулья, лунный свет, падающий через окно с мозаикой. И ожидание непонятно чего…

Часы на стене показывали без четверти девять. Я поужинал, тщательно вымыл посуду, заварил кофе в маленькой керамической турке. С чашкой в руках хорошо думается. На улице снова стало холодать. Стрелка барометра упорно перемещалась вправо, обещая мороз. Лунный диск за последнюю пару дней приобрёл идеально круглую форму. Исчезла щербинка на его краю, и свет от этого стал ещё более ярким. На противоположном берегу заснеженной реки отчётливо были видны выстроившиеся в шеренгу дома.

Неожиданно для себя я встал, тепло оделся, словно собирался ночевать в зимнем лесу, и вышел из дома, когда часы пробили девять вечера. В кармане, согретый теплом ладони, лежал травматик. Пули в нём были изготовлены из плотной резины чёрного цвета. При правильной стрельбе они могут остановить довольно массивного противника. В левом рукаве дублёнки находилась плоская монтировка.

Я обошёл по кругу дом с горгонейоном и убедился, что мороз сделал своё дело: прилегающие улицы были безлюдны. Холодные звёзды украсили края ночного неба. Луна за это время поднялась выше над горизонтом и, казалось, увеличилась в размерах. Примерно, около десяти я с помощью монтировки открыл парадные двери и проник в дом.

Внутри здания стояла тишина, и пахло пылью. Под ногами негромко хрустели кусочки битого стекла, кирпичей. Я осторожно поднялся на третий этаж. Центральная комната с сохранившимся камином была довольно ярко освещена лунным светом, падающим через окно с витражом. Я взял один из стульев с сохранившейся тканевой обивкой и расположился в дальнем углу. Теперь с двух сторон мой тыл прикрывали стены, а вся комната была отчётливо видна, словно на ладони. С пистолетом в руке я устроился удобнее и замер в ожидании сам не знаю чего.

Время медленно двигалось к полуночи. В помещении было не так холодно, как на улице, но мороз всё же ощущался, и чем дальше, тем сильнее. Спустя почти два часа я понял, что мои предчувствия чего-то необычного в этот раз были ложными. В комнате ничего не происходило. И только пятно света на полу медленно перемещалось по направлению к окну вслед за движением луны по небосводу.

Во всём теле уже чувствовался лёгкий озноб. Я решил, что ожидание чуда откладывается на неопределённый срок и пора уходить из этой обители печали, но в этот момент в лунном свете стало медленно формироваться нечто призрачное, постепенно принявшее форму человека. Озноб, но уже иного рода, холодной волной прошёлся по коже головы и скатился вниз, к рукам, судорожно сжимающим сидение.

Вскоре мне показалось, что возникший на моих глазах фантом повернулся и стал смотреть в мою сторону, но потом понял, что это не так. В лунном пятне ближе к окну возникло ещё одна фигура, поменьше и светлее. Она приблизилась к первой, и они соединились, как бы обняв друг друга. Боясь вздохнуть, я смотрел на эту картину и даже не вспомнил о пистолете, зажатом в руке.

Спустя короткое время лунный свет стал слабеть, и слившиеся в единое целое призраки померкли, их очертания потеряли чёткость и вскоре они исчезли. В комнате стало темно.

Я решил, что с меня на сегодня достаточно адреналина, перевёл дыхание и поднялся со стула. Застывшие ноги и руки повиновались с трудом. Проходя мимо окна, я остановился и посмотрел на витраж. При определённой фантазии на фоне более светлого неба в нём можно было разобрать человеческую фигуру, правда, одну, а не две, как мне только что показалось. «Ерунда какая-то, – подумал я, – «игра света, прошедшего через стекло», – и отправился домой, представляя, как ложусь в ванну с горячей водой и слоем пены на поверхности.