Микки Спиллейн: Ударь или убей!

Старый паровоз лениво тащил два вагона через двадцатикилометровый горный перевал от станции Ричфилд к озеру Раппахо. Возможно, кому-то путешествие на поезде, прибывшем из прошлой эры, доставило бы удовольствие, но для меня оно оказалось настоящей пыткой. Угольная пыль была повсюду: она стояла в воздухе, скрипела на зубах, как песок, и забивалась в шерстяную обивку сидений. Был ноябрь; с гор и долин дул холодный канадский ветер. К тому же вагон не отапливался.

В нормальных условиях я бы не имел ничего против прохладного ветерка, но сейчас от озноба у меня ломило все тело, особенно болело под повязкой. Я клял себя за то, что послушался доктора и отправился «хорошенько отдохнуть». Я мог бы спокойно отсидеться в Нью-Йорке, но вместо этого покорно согласился «подышать свежим воздухом» на озере.

Озеро Раппахо. Конечная станция. Из багажного вагона выгрузили один-единственный мешок с почтой и штук шесть посылок. Я спустился на перрон.

По другую сторону платформы стоял черный «шевроле» 1958 года с надписью «ТАКСИ». В машине никого не было. Впрочем, водителя я все же увидел в окне кабинета станционного смотрителя, пожилого морщинистого человека. Они смотрели на меня с таким изумлением, будто увидели марсианина. Но так уж повелось в горных поселках. Если сейчас не сезон для туристов и тебя никто не встречает, то аборигены при твоем появлении впадают в столбняк.

Я показал пальцем на «шевроле», подхватил свою старенькую дорожную сумку и почтовую тубу, где держал складную бамбуковую удочку, подошел к машине, бросил сумку на заднее сиденье, сам сел на переднее и стал ждать, когда же, наконец, меня повезут в Паинвуд. Водитель подошел лишь спустя пять минут.

— Добрый день. Вам в Паинвуд? — спросил он, открыв дверцу.

— А что, можно поехать еще куда-нибудь?

Водитель покачал головой:

— В радиусе восьмидесяти километров нет других населенных пунктов.

— Тогда поехали в Паинвуд.

Наконец он завел двигатель. Уже отъехав от станции, он сделал вид, что только сейчас заметил мою двухколенку на заднем сиденье.

— Собираетесь порыбачить?

— В общем, да.

— Клева нет. Сезон подходит к концу, понимаете.

— Но он все еще открыт, не так ли?

— До конца месяца, — кивнул он. — Но рыбы-то нет.

— Заткнись, — сказал я.

Солнце уже садилось. До Паинвуда было километров семь, и за всю поездку водитель, не отрывавшийся от баранки, не проронил больше ни слова.

Население Паинвуда две с половиной тысячи человек. Городишко этот (два с половиной километра в длину и четыре квартала в ширину) раскинулся в широкой части долины на берегу озера Раппахо. В предместье много летних домиков, но сейчас они были заколочены, и вся жизнь сосредоточилась на главных городских улицах.

На углу улицы стоял отель «Паинс» — белое трехэтажное здание. Балкон второго этажа нависал над тротуаром.

Я заплатил таксисту, подхватил багаж и вошел в отель.

В дверях стояли два громилы. Они подождали, когда я пройду через фойе и окажусь у конторки портье, затем подошли и встали у меня за спиной. Понаблюдав, как я заполняю регистрационную карточку, тот, что был покрупнее, выхватил ее у меня из рук и пробежал глазами.

— Мистер Келли Смит, город Нью-Йорк, — сказал он. — Нью-Йорк большой. Как насчет того, чтобы указать адрес поточнее?

— В самом деле. — Портье выглянул из-за своей конторки, сдержанно улыбаясь то ли мне, то ли этим двоим.

— Я пробуду здесь две недели, — сообщил я ему. — Мне нужен номер наверху, желательно с теневой стороны. Вот задаток.

Я выложил стодолларовую купюру.

— А если кому-то понадобится найти вас в Нью-Йорке... — начал было здоровяк.

Я выхватил карточку у него из-под носа.

— Посмотришь в телефонном справочнике. Я там есть, — ответил я. «Похоже, старые добрые времена возвращаются», — подумал я.

— Смит не такая уж и редкая фамилия...

— Я единственный Келли Смит в Нью-Йорке.

Он попытался сыграть со мной в гляделки, но я был не в настроении. Тогда он потянулся за моим «франклином» и уставился на него.

— Давненько я таких не видел, — сказал он.

— И не увидишь, если будешь продолжать в том же духе, — сказал я, забирая деньги.

Портье испуганно заморгал, взял банкнот, отсчитал мне шестнадцать долларов сдачи и выдал ключ.

— Номер 215, в конце коридора.

Здоровяк положил мне руку на плечо.

— Больно ты молод.

— А из тебя никакой коп, — оскалился я. — А теперь отстань. Можешь начинать копать, если тебе делать нечего. Если хочешь, я заскочу к тебе в отделение, выдам свою биографию, дам снять отпечатки, и ты сможешь вдоволь наиграться в Шерлока Холмса. Но сначала мне нужно помыться и поесть.