Сара Парецки - Горькое лекарство

У двери конференц-зала Макс купил билеты для всех нас у двух приветливых молодых женщин. Они снабдили его пластиковыми жетонами, где были обозначены наши фамилии. В гуще толпы я рассмотрела Питера и Алана Хамфриса в центре зала. Они с кем-то беседовали. Зачесанная назад темная шевелюра Питера открывала бледное, напряженное лицо; он почти не принимал участия в разговоре.

Мы с Лотти проскользнули в зал, пока Макс возился с жетонами и программами. Уселись все пятеро в укромном уголке, на самом верху амфитеатра. Я надеялась, что лучи софитов не позволят Питеру разглядеть нас в помещении, которое хорошо просматривалось с просцениума.

Роулингс нервно ерзал по креслу слева от меня. Его простецкий спортивный пиджак из синтетической ткани резко выделялся в обществе шестисотдолларовых черных костюмов. Он с огромным недоверием бормотал:

– Что-что? М-м... Перемежающаяся эмболия околоплодного пузыря?.. Ишь ты... И, стало быть, лечение бригадным методом? Так?.. Послушайте, Варшавски, какого черта вы меня втравили в это дело?

Я здорово трусила, но заплетающимся языком пробормотала:

– Подождите несколько минут.

Заглянула в программу. Она начиналась приветственным словом Алана Хамфриса, исполнительного директора «Дружбы-5». Затем шло выступление Питера Бургойна, ведущего акушера госпиталя, далее – краткий обзор шести различных методов, применяемых выдающимися специалистами страны при лечении больных, подверженных эмболии. Программа предусматривала также второй завтрак, а после него – обсуждение разных казусов и семинарские занятия в узком кругу. Завершалось все общей дискуссией.

Я обратила внимание на то, что входной билет стоил двести долларов! Макс – шикарный тип, это он, оказывается, оплатил наше «участие» в конференции. Я не удержалась, с благодарностью погладила его морщинистую руку, он ухмыльнулся и с этаким налетом бравады успокоительно потряс головой.

В девять двадцать конференц-зал заполнился на две трети, в основном мужчинами. Я заметила, что Роулингс был единственным чернокожим среди собравшихся. Алан Хамфрис одарил последней лучезарной улыбкой группу медиков, с которыми болтал, стоя у просцениума, показал им места в амфитеатре и направился к миниатюрному президиуму. Питер сел в первом ряду напротив Алана.

– Доброе утро, господа! – начал тот. – Я – Алан Хамфрис, исполнительный директор этого госпиталя. Горячо приветствую вас в этот красивейший, благодатный день, который вы, насколько я понимаю, охотней провели бы на площадке для игры в гольф... Ох, разумеется, я хотел сказать, у постелей своих больных...

В зале раздался громкий смех, и Алан продолжал приветственный спич. Он позволил себе еще несколько шуток и анекдотов с бородой, затем перешел к делу – докладу о специфических трудностях и проблемах, возникающих при ходе и лечении эмболии околоплодного пузыря. Не забыл Хамфрис умело поддержать имидж госпиталя – всестороннее обслуживание пациентов. А в заключение представил гостям Питера Бургойна.

– Уверен, что все вы его знаете. Умение, мастерство, святая приверженность благородному делу родовспоможения – такое не везде ныне сыщется... Мы здесь счастливы оттого, что он всегда с нами, в нашей команде. И это именно он инициатор бригадного метода лечения, и не только в сложных случаях акушерства, но во всестороннем обслуживании пациентов, наших рожениц и их потомства.

Встреченный вежливыми аплодисментами, Питер встал и направился к трибуне, а Хамфрис сел на его место. Зашторили окна, камера проектора выдала первый слайд на экран. Мой желудок так сжался, что я прокляла съеденный завтрак...

Демонстрируя один слайд за другим, Питер вскоре добрался до основной темы дискуссии. Он показал таблицу с кривой смертности в акушерстве за несколько лет.

– На следующем слайде, – уточнил он, – показан случай, ставший, так сказать, чемпионом в ряду причин летальных исходов.

Когда он начал рассказывать о гипоксиях, недостаточном кислородоснабжении – зародыша и разрыве пуповины, аудитория как-то неестественно притихла. Затем по рядам собравшихся прокатился ропот. Питер вдруг стал заикаться. Он смотрел на экран и видел на нем собственную, сильно увеличенную запись: «Встретился с пациенткой в 14.58... Ввиду отсутствия доктора Эберкромби было принято решение вводить больной по 4 грамма сульфата магния в час, внутривенно, стационарно, капельно; в 15.50 вновь наблюдал больную, та все еще была без сознания, кома-2: отсутствие рефлексов и оттока мочи. Увеличил дозу сульфата магния до 7, по-прежнему внутривенно».