Стив Брюер - Головорез

В центре розового фасада было выдававшееся вперед узкое деревянное крыльцо, и казалось, будто дом показывает язык: «а-а-а». Перескочив через две ступеньки, Соломон саданул своей огромной ножищей в дверь, рядом с ручкой. Гнилой косяк треснул. Еще один удар, и дверь слетела с петель.

Соломон влетел внутрь, держа оба пистолета в боевой готовности. Он оказался в узкой прихожей — три двери по сторонам и ветхая лестница наверх. За двумя открытыми дверями виднелись пыльные комнаты с убогими диванами и ящиками из-под молока вместо столов. В доме воняло сигаретами, мочой и гниющими отходами.

— Эбби! — крикнул он. — Эбби Мейнс!

Ответа не последовало.

Третья дверь открылась, и в проеме возникла юная чернокожая женщина. Кожа да кости, сонные глаза наркоманки, распрямленные волосы сбились в колтуны. Губы у нее были сухие и потрескавшиеся, а кожа казалась пепельно-серой.

— Ищешь белую девушку? — спросила она так спокойно, что Соломону стало интересно, а заметила ли она вообще направленное на нее оружие.

— Где она?

Женщина указала на лестницу:

— Наверху.

— Кто еще с ней?

— Никого. Они все сейчас ушли.

Повернувшись, она зашаркала прочь, как восьмидесятилетняя старуха, а не как девушка едва ли старше восемнадцати.

Соломон бросился наверх. Эбби Мейнс он нашел спальне. Она лежала на полу, на матрасе, свернувшись калачиком. На ней была только грязная футболка и желтые трусы. Девушка была так худа, что тазовая кость, казалось, вот-вот прорвет землистую кожу. Руки она сложила под подбородком, а волосы закрывали лицо. Она напомнила Соломону бесчувственную женщину, которую он видел в том убогом отеле. Попользовались и выбросили.

Не опуская оружия, Соломон быстро прошел по коридору, заглядывая в другие спальни и грязную ванную. Никого.

Соломон вернулся к лежавшей в беспамятстве Эбби. Убрал свой кольт в кобуру, а пистолет дилера сунул в карман. Пощупал шею Эбби, ища пульс. С перебоями, но есть. Проверил локтевые сгибы и увидел следы от игл.

Чертыхнулся.

Он поднял девушку, как ребенка: она весила не больше девяноста фунтов. Мешок костей.

С верхней площадки лестницы Соломон оглядел прихожую. По-прежнему пусто. Он торопливо спустился с Эбби на руках. Ее голова болталась на тонкой шее, лежавшей на сгибе его локтя. Изо рта у нее воняло, и Соломон старался не вдыхать этот запах, открывая входную дверь.

На крылечке и поблизости на тротуаре никого. Где-то в квартале играло радио, слышался глухой ритм рэпа.

Карл увидел его и выскочил из «линкольна», чтобы открыть дверцу.

Но только он потянул ее на себя, как слева от Соломона защелкали выстрелы. Окно открытой автомобильной дверцы разлетелось вдребезги, и стекло усыпало тротуар.

Карл охнул и круто развернулся, отворот его черного костюма окрасился кровью. Другая пуля просвистела мимо лица Соломона.

Время как будто замедлило ход. «Линкольн» внезапно стал далеким-далеким, и два последних шага до его открытой дверцы превратились в непреодолимую дистанцию под жужжащими, как осы, пулями.

По груди Соломона чиркнула пуля, чуть ниже ключицы, и полетела дальше.

Карл все поворачивался, падая, и новая пуля пробила его поднятую левую руку с таким звуком, с каким ломается зеленая ветка. Карл застонал и грохнулся навзничь на землю.

Еще одна пуля отскочила от машины, и голова Эбби взорвалась облаком красных брызг. Горячая кровь окатила лицо Соломона, шею и рубашку.

Продолжая сжимать Эбби, он нырнул на заднее сиденье «линкольна». Стекло позади него разлетелось. Множество осколков впилось в голову Соломона.

Стрельба прекратилась так же внезапно, как началась. Неподалеку взвизгнули шины, и Соломон разогнулся и посмотрел в зияющую в заднем стекле дыру. Он увидел стремительно удалявшийся черный автомобиль. Американский четырехдверный седан, может, «форд», но точно определить было трудно.

Соломон машинально выхватил из наплечной кобуры кольт, но слишком поздно. Стрелявший был уже далеко.

Как и Эбби Мейнс. Пуля угодила ей в макушку и вышла через горло, превратив в кровавую рану то, что несколько минут назад, когда он щупал пульс, было гладкой молодой кожей.

Широко раскрытые глаза девушки таращились на потолок салона, словно выстрел, отнявший у нее жизнь, сначала пробудил ее. Плюшевая обивка сиденья, как губка, впитывала кровь, которой истекала Эбби.

Ей уже никто ничем не мог помочь. Соломон вывалился на тротуар и, стоя на коленях с пистолетом в руке, обвел глазами улицу. Он никого не видел, ничего не слышал, кроме выстрелов, эхом звучавших в его голове.