Ли Чайлд - Джек Ричер, или Без второго имени

– И как ты планируешь с ними справиться?

– Я сделаю цену вопроса слишком высокой. Если откровенно, она уже и сейчас достаточно высока. Они ничего не могут сделать здесь, потому что их арестуют – либо вы, либо полиция Нью-Йорка. А это слишком высокая цена. Потребуется привлекать адвокатов, давать взятки и получать одолжения; они не станут тратить столько сил на меня. Я того не стою. Я – никто. Крозелли это переживет.

– Ты не можешь оставаться здесь весь вечер.

– Он уже попытался разобраться со мной на улице, но у него не получилось.

– Через десять минут у входа будут стоять шестеро его парней.

– Тогда я уйду через заднюю дверь.

– Там тебя тоже будут ждать шестеро.

– Ты помнишь, как я сказала, чтобы ты держался поближе ко мне? – сказала Крисси.

– Да, конечно, – сказал Ричер.

– А теперь забудь об этом, ладно?

– Безумие какое-то, – заявил Джек.

– Ты ударил по голове важного человека, – напомнила ему Хемингуэй. – Что ты не понимаешь? Такие вещи просто не должны происходить. Привыкай, мальчик. А сейчас ты в одном помещении с одним из его громил. И он только что повесил трубку.

– Я сижу рядом с агентом ФБР.

Хемингуэй ничего не ответила.

«Нью-Йоркский университет, Сара Лоренс», – подумал Ричер. Но Хемингуэй ни разу ничего не подтвердила. Он у нее спросил: «Сколько лет вы работаете на ФБР?» А она ответила: «Кто тебе сказал?»

– Так вы агент или нет? – спросил он.

Она не ответила.

– Ну это же легкий вопрос. Ответ либо «да», либо «нет».

– Нет, – сказала она. – На самом деле нет.

– И что это означает?

– Да и нет. А не да или нет.

Ричер немного помолчал.

– То есть внештатный сотрудник? – поинтересовался он. – Дело обстоит именно так? Вы не ведете это дело? Вот почему не было группы поддержки в фургоне? И вам пришлось использовать магнитофон вашей младшей сестренки?

– Это мой магнитофон. Меня отстранили.

– Как вы сказали?

– По медицинским причинам. Они так всегда говорят. На деле это значит, что у меня забирают значок и моя дальнейшая карьера находится в подвешенном состоянии.

– И от чего зависит конечный результат?

– Как ты только что сказал. Адвокаты, взятки и одолжения. Они все взвешивают. Меня против всего остального.

– Крозелли?

Хемингуэй кивнула.

– В данный момент он неуязвим. Он добился, чтобы расследование закрыли. Я рассчитывала, что он начнет хвастаться своими подвигами, я все запишу на магнитофон и у меня появятся улики, которые можно будет использовать. Чтобы меня взяли обратно.

– А почему Крозелли не носит оружие в городе?

– Часть сделки. В остальном они могут делать все что угодно, но число убийств должно уменьшиться. Что-то отдаешь, что-то получаешь. И все в выигрыше.

– Крозелли знает, что вас отстранили?

– Конечно; именно он заставил их принять такое решение.

– Значит, громила, находящийся в зале, также в курсе происходящего? То есть речь об этом? Ему известно, что вы не достанете жетон. Или пистолет. Он знает, что вы – просто представитель общественности. С точки зрения закона, ваших возможностей его арестовать и всего прочего. И в еще меньшей степени – с точки зрения достоверности ваших показаний. Если вы станете свидетельствовать против людей Крозелли.

– Я же сказала, чтобы ты ехал к брату.

– Вам не следует оправдываться. Я вас не виню. Мне просто нужен новый план, вот и всё. И необходимо знать исходные параметры.

– Тебе не следовало ввязываться в это с самого начала, – сказала Крисси.

– Почему?

– В «Саре Лоренс» мы сказали бы, что это вызывающее тревогу поведение, характерное для мужчин. Патриархально. Что еще раз подтверждает патриархальную сущность нашего общества.

– А ты знаешь, что говорят в морской пехоте?

– Что?

– Они подчеркнули бы, что ты просила меня держаться рядом из-за того, что на Бауэри опасно.

– Так и есть. Скоро здесь появятся двенадцать парней, чтобы надрать тебе задницу.

Ричер кивнул.

– Вероятно, нам лучше уйти.

– Ты не сможешь, – сказала Хемингуэй. – Человек Крозелли тебе помешает. Во всяком случае, до тех пор, пока не заявятся остальные.

– Он вооружен?

– Нет. Как я уже говорила.

– Вы уверены?

– На сто процентов.

– Вы согласны, что один противник лучше, чем двенадцать?

– В каком смысле?

– Подождите здесь, – сказал Ричер.

Джек пересек плохо освещенный зал столь же грациозно, как набравшая вес борзая, с молчаливой уверенностью человека ростом под два метра, весом под сто килограммов и в возрасте шестнадцати лет. Он шел вдоль стойки бара в сторону туалетов. За свою жизнь Ричер посетил не слишком много подобных заведений, но успел понять, что в них достаточно разного оружия. Выстроенные в ряд кии для бильярда, бокалы для мартини, тонкие и хрупкие, с ножками, похожими на лезвия стилетов, а также бутылки с шампанским, тяжелые, словно дубинки. Но в этом баре не было бильярдных столов, а его посетители не пили мартини и шампанское. Самым популярным местным ресурсом являлись пивные бутылки с длинными горлышками, их здесь имелось множество. На ходу Ричер взял одну такую бутылку, краем глаза заметив, что парень Крозелли встал и последовал за ним, очевидно, опасался, что парнишка уйдет через заднюю дверь или окно туалета. В конце коридора действительно имелся выход, но Ричер свернул в дверь мужского туалета.