Дэшил Хэммет - 106 тысяч за голову

После этой неудачи он хотел, чтобы я попробовал еще раз, но я решил, что с меня провалов хватит. Нет ничего глупее, чем неудачное покушение. Анна Ньюхолл не виновата ни в чем, кроме безрассудства. По-моему, она даже не подозревает о моем участии в грязных делишках — за исключением того, что я не пожелал способствовать их аресту. Вот, дорогой мой Шерлок, и вся почти исповедь.

Я слушал рассказ парня, всем своим видом стараясь выражать сочувственное внимание. Теперь я нахмурился и заговорил с укоризной, но все еще дружелюбно:

— Кончай дурака валять! Купился ты вовсе не на деньги, которые посулил Пападопулос. Ты встретился с девушкой, и у тебя не хватило характера сдать ее полиции. Но ты даже себе в этом не признался — из-за тщеславия, из-за гордости, ведь тебе хотелось считать себя крутым парнем. Таким, которого ничем не прошибешь. И Пападопулос раскусил тебя в два счета. Он назначил тебя на роль, которую ты хотел играть перед собой, — бандита-джентльмена, стратега, учтивого, отчаянного, злодея и всякую такую романтическую ерунду. Вот на что ты пошел, сынок. Ты не только спасал ее от каталажки, ты пошел гораздо дальше — и все для того лишь, чтобы показать свету, а главное себе самому, что действуешь так не из сентиментальности, а из дерзкого своеволия. И вот к чему ты пришел. Погляди на себя.

Не знаю, каким он себя увидел — таким же, как я его, или по-другому, — но лицо его медленно покраснело, и он не желал смотреть мне в глаза. Он глядел мимо меня вдаль, на дорогу.

Я смотрел в освещенную комнату у него за спиной. Том-Том Кери перешел на середину и стоял, наблюдая за нами. Я дернул углом рта — предупредил его.

— Ну хорошо, — снова начал Джек, но не знал, что сказать дальше. Он шаркал ногами и не смотрел мне в лицо.

Я выпрямился и отбросил все свое притворное сочувствие.

— Отдай мне пистолет, ты, шкура! — рявкнул я ему.

Он отпрянул, словно его ударили. Лицо его исказилось от бешенства. Он поднял пистолет — направил мне в грудь.

Том-Том Кери увидел, что пистолет поднялся. Смуглый человек выстрелил дважды. Джек Конихан свалился мертвым к моим ногам.

Мики Линехан выстрелил один раз. Кери упал на пол, из виска его полилась кровь.

Я перешагнул через тело Джека, вошел в комнату, опустился на колени возле смуглого человека. Он скорчился, хотел что-то сказать и не смог — умер. Я подождал, пока разгладится мое лицо, и только тогда поднялся.

Большая Флора вглядывалась в меня, прищурив серые глаза. Я встретил ее взгляд.

— Я еще не совсем понимаю, — медленно сказала она, — но если вы...

— Где Анжела Грейс? — перебил я.

— Привязана к кухонному столу, — сообщила она и продолжала размышлять вслух: — Вы устроили так, что...

— Ага, — кисло откликнулся я, — я Пападопулос номер Два.

Ее крупное тело вдруг задрожало. Красивое свирепое лицо потемнело от боли. Из глаз выкатились две слезинки.

Будь я проклят, если она не любила старого мерзавца!

В город я вернулся в девятом часу утра. Позавтракал, потом отправился в агентство и застал Старика за разбором утренней почты.

— Все кончено, — сказал я ему. — Пападопулос знал, что Нэнси Риган — наследница Тейлора Ньюхолла. Когда банковское дело провалилось и ему понадобилось убежище, он устроил так, что она спрятала его в загородном доме Ньюхолла. Держал он ее на двух крючках. Она жалела его как бестолкового и забитого старика, а кроме того, после налетов сама стала — пускай невольной — соучастницей.

Вскоре папа Ньюхолл отправился по делам в Мексику. Пападопулос сообразил, как можно заработать. Если Ньюхолла убьют, дочка получит миллионы, и старый вор знал, что сможет их отобрать. Он послал за границу Барроуза нанять мексиканских бандитов для убийства. Барроуз все сделал, но проболтался. Сказал своей дамочке в Ногалесе, что должен вернуться «во Фриско и получить со старого грека хорошие деньги», а потом приедет сюда и купит ей все на свете. Дамочка передала это Тому-Тому Кери. Кери смекнул, что к чему. И явился сюда за Барроузом. Утром он навестил Барроуза, чтобы выяснить, Пападопулос ли этот «старый грек» и где его найти; Анжела Грейс присутствовала при выяснении. Барроуз был под морфием и никаких резонов слушать не желал. Тогда смуглый человек стал урезонивать его ножом, но Барроуз так накачался наркотиком, что даже это не производило впечатления, и боль он почувствовал только тогда, когда смуглый человек уже сильно его обстругал. Анжелу Грейс эта картина привела в ужас. А когда прочла в вечерних газетах, какое изделие вышло из рук Кери, попыталась покончить с собой — больше не могла выносить видения, стоявшие у нее перед глазами.