Дэн Кавана - Даффи влип

Большой Эдди Мартофф появился из двери в левом углу с картонной папкой в руке. Положив папку на стол, он подошел к Даффи и Георгиу. Эдди оказался выше Даффи, что было неудивительно — большинство мужчин были выше Даффи. Однако росту в нем было не больше метра восьмидесяти, да и мощным телосложением он не отличался. «Большим» Эдди явно был для улицы, чтобы произвести впечатление на тех, кто никогда его не видел. На самом деле это был привлекательный мужчина лет тридцати пяти: темные волнистые волосы, довольно бледный, карие глаза, широкие скулы, лицо удлиненное. С виду Эдди Мартоффа можно было принять за владельца дорогой галереи современного искусства. Светло-синий костюм из легкой шерсти, светло-бежевая рубашка на пуговицах классического фасона, французский галстук, дорогие туфли.

— Вам нравится мой кабинет, господин Райт?

— Вполне.

— Люблю эту комнату. Особенно морландовские гравюры. [13] Гравюры с картин Джорджа Морланда (1763–1804), выдающегося английского пейзажиста. По-моему, они сюда отлично подходят, — речь его соответствовала внешнему виду: мягкая, гладкая, дорогая. Старик Мартофф наверняка оставил сыну приличную сумму на образование, не мог не отметить Даффи. — У окон тоже очень удобно. Сами понимаете, в этой части Лондона подобное — редкость. Стоит присесть на одну из этих кушеток и ощутить лучи солнца на лице — сразу расслабляешься и забываешь о делах.

— Надеюсь, пол звуконепроницаемый, — Даффи вспомнил про рычанье овчарок и звук выбиваемого ковра, многократно усиленные аппаратурой внизу. И еще подумал, что, несмотря на плохое качество записи, Сальваторе и Мартофф, без сомнения, одно лицо.

— Да, конечно, вы зашли с черного кода, как торговый агент. Слышал, по дороге сюда вы блестяще проинструктировали одного из наших стажеров.

— Думаю, уходить я буду через парадный вход, если вы не против.

— Господин Райт, давайте сначала обсудим наше дело. — Эдди сел за стол, указав Даффи на диван. Сиденье дивана располагалось ощутимо ниже уровня стола. «Старый директорский приемчик, — подумал Даффи. — Ладно, если ему это необходимо, пусть будет так». Георгиу пристроил свою тушу у окна.

— Я вас слушаю, господин Райт.

— Маккехни говорит, вы слишком сильно его прижали. Маккехни говорит, у него сейчас проблемы с финансами, дела идут неважно. Маккехни спрашивает, не могли бы вы дать ему передышку. Маккехни спрашивает, что вам от него нужно.

Мартофф негромко рассмеялся:

— Господин Райт, вы сами-то осознаете, что каждая ваша фраза начинается со слов «Маккехни говорит…». Похоже на игру, в которую мы играли в детстве «О'Грэйди говорит». [14] Старинная застольная игра: ведущий называет движения, а остальные участники повторяют или не повторяют их, в зависимости от присутствия или отсутствия фразы: «О'Грэйди говорит…». Правила, надеюсь, те же, и мне не придется выполнять все, что говорит Маккехни. Такой поворот дел изрядно бы меня разочаровал. А вы-то сами что говорите?

— Я говорю то же самое — вы слишком сильно его прижали. Еще немного — и вы будете, что называется, камень доить.

— Поправьте, если я ошибаюсь, господин Райт, но вы сюда не благотворительности ради пришли, так ведь? Вы, как я полагаю, не являетесь старым другом Маккехни, который случайно стал свидетелем происходящего, проникся сочувствием к его горю и пришел за него попросить. Как я понимаю, ситуация совсем иная. Вы ведь получаете вознаграждение от Маккехни за свои услуги, или я не прав? Но разве вам платят за то, чтобы вы здесь расписывали, насколько Маккехни обнищал?

— Нет, сами знаете.

Мартофф расплылся в улыбке:

— Не будем отвлекаться. Хочу отметить, что в данной ситуации именно вы пытаетесь выжать из него сальца. Значит, Маккехни наверняка мог бы с легкостью отдать мне то, что перепадает вам, правда ведь? — Мартофф вздохнул и погладил бронзового лебедя. — Меня всегда печалит, господин Райт, как часто люди лгут насчет денег. С крестьянами это еще можно понять, но в бизнесе… Боюсь, я слишком большой идеалист в своем деле. Поразительно: люди начинают визжать, будто им яйца выдавливают, когда я только слегка сдавил апельсиновую кожуру между большим и указательным пальцем, как это делает хозяйка на рынке.

Даффи выжидал. Когда общаешься с людьми такого сорта, с теми, кто привык к власти, им надо дать выговориться. Мартофф, похоже, начал выходить из мира собственных фантазий:

— Я, наверное, вообще слишком большой идеалист. Возьмем, к примеру, историю с вами. — Даффи затаил дыхание. — Я согласился на встречу из-за того, что рассказал мне Георгиу. Он мне сообщил, будто вы хотите заключить сделку. Я ему поверил. Поэтому приглашаю вас, жду, что вы мне скажете, и что же получается? Никакой сделки. Ничего похожего на сделку. По моим представлениям, сделка — это когда одна сторона говорит: «Если я дам тебе икс, ты дашь мне игрек?», а вторая сторона обдумывает предложение и отвечает либо «да», либо «нет», или пытается поторговаться. Поправьте меня, господин Райт, но предварительный анализ вашей «сделки» показывает, что суть ее в том, чтобы сказать мне: «Отвали». Разве не к этому все сводится?