Микки Спиллейн - Дельта-фактор

— Нет. — Голос Гэвина Вуларта был тверд как алмаз.

— Ваш парень стоит сорока миллионов, мистер Вуларт? А может, вы сумеете сами выполнить эту работу?

Откуда-то сзади проговорил Картер:

— Пусть будет так, Гэвин. Это единственная сделка, на которую мы можем пойти.

Несколько долгих секунд Вуларт просто смотрел на меня. Это была его игра, он давно упражнялся в «кошки-мышки» с опытными партнерами. Теперь он призвал на помощь все свои резервы, чтобы поставить меня на место. Очень тихо он проговорил:

— Нет.

— Но почему, Гэвин? — спросил Картер.

Остальные безмолвствовали.

Я ответил за него:

— Он кое-что взвешивает, мистер Картер. Точнее, сорок миллионов. Ему неприятна сама мысль, что такая сумма будет изъята из бюджета. А теперь позвольте мне представить другую версию: что я не брал этих денег. О, разумеется, все доказано в суде с помощью косвенных улик, но как много невинных жертв уже прошли этим путем до меня. Крошечная возможность, о которой он сейчас размышляет, вот какая: если вы дадите мне гарантию, что я могу оставить при себе сорок миллионов... которых, впрочем, у меня нет... но до которых я сумею тем временем добраться, — и вы, друзья, тогда по уши в дерьме. Сразу поднимется шумиха, некоторые из наших самых прогрессивных газет начнут во всем копаться... не говоря уже о том, какой политический резонанс это получит. Не так ли, Вуларт?

Он не ответил.

Я добавил:

— Он знает, что я могу это сделать, — и развалился на стуле с легкой ухмылкой на губах. — Это интересный вызов.

Лицо Гэвина Вуларта превратилось в напряженную маску.

— У меня нет сомнений, что эти деньги у тебя, Морган.

— Или же что я смогу добраться до них.

Он пожал плечами, не меняя выражения:

— В любом случае ответ по-прежнему «нет».

— Вы обладаете полномочиями принимать решения или же все пройдет по каналам, мистер Вуларт? — подчеркнуто вежливо осведомился я.

Ему не нужно было отвечать. Я увидел, как его глаза внезапно сузились.

— К вашему удовлетворению, вы получите ответ из высших инстанций, но могу вас уверить, что он будет отрицательным. Тем не менее, мы ограничены во времени, и я советую вам не тянуть с принятием решения. Иначе ситуация изменится не в лучшую для вас сторону.

— Но остальная часть сделки без изменений?

— Наше предложение вам известно. Принимайте решение.

Я кивнул:

— О'кей, приятель, я принимаю его. — Я осмотрел комнату и заметил быстрые взгляды, которыми обменялись присутствующие, — с облегчением, словно в конце матча, когда выясняется, что осталось еще достаточно времени. Я спросил: — Почему вы решили, что можете мне верить?

Гэвин Вуларт собрал свои бумаги и встал. Его глаза были похожи на стеклянные бусинки, всем видом он показывал, что ненавидит каждую деталь этой сделки, но ничего не может исправить. Он скупо проговорил:

— А кто сказал, что мы верим, Морган?

Целую неделю они парили меня в отеле «Монтебан», невзрачном шестиэтажном здании, втиснутом между двумя такими же. Может, это делалось для того, чтобы я лучше понял, что от меня хотят. Или демонстрировали меры безопасности, которые могли принять, если бы захотели.

Они откуда-то набрали типов, выглядевших слишком безобидно, чтобы носить значок, пока по каким-то крошечным деталям вы не догадывались наконец, что перед вами отчаянные головорезы, которым порезать вас на куски так же легко, как сказать «привет». В дверях комнат напротив меня и примыкавших к ней стояло по паре таких молодцев. Все двери так скрипели, что из холла не оставалось незамеченным ни одно передвижение. Не стоит говорить о том, что каждый выход на крышу или в подвал тоже находился под двадцатичетырехчасовым наблюдением; очевидно, целая толпа тугодумов постаралась учесть все возможные пути побега.

Уже через полчаса я обнаружил в своей комнате пару жучков, но не стал их убирать. В нашу эпоху электроники не было необходимости так уж выставлять их напоказ, и я решил, что это сделали намеренно — чтобы посмотреть, что я предприму. Зеркало над обшарпанным туалетным столиком казалось довольно новым, так что я предположил, что через него они могли наблюдать за мной. Отель «Монтебан» вряд ли мог позволить себе такие роскошества ради того, чтобы доставить удовольствие постояльцам, поэтому вещам приходилось выполнять двойные функции. Единственное развлечение, которое я себе разрешил, — покорчить гримасы перед этим зеркалом, так что, если бы за ним сидел психиатр, пытающийся определить, насколько стабильно мое поведение, у него была бы пища для размышлений.