Борис Виан - Детектив Франции. Выпуск 2

Она сняла свое разорванное платье и смятое белье и надела длинный пеньюар, который ей очень шел. Она походила на патрицию, уцелевшую в Помпее.

Подняв бокал, она восхваляла своего спасителя, одновременно покрывая его поцелуями.

— Ты необыкновенный! — воскликнула она. — Ты натянул китаезе нос, в буквальном смысле! А между тем он принял меры предосторожности…

Неожиданно что-то вспомнив, она сказала подозрительно:

— Твоя рука ни разу не дрогнула… Ты меня мог убить. Ты меня не любишь.

На расслабившегося Судзуки резкая смена настроения женщины не произвела особого впечатления.

— А Вильгельм Телль? — спросил он. — Его рука тоже не дрогнула, когда он стрелял в яблоко, лежащее на голове собственного сына. Что ты на это скажешь?

Аргумент был веский.

— Да, — произнесла она. — Возражение серьезное, особенно в Швейцарии. Однако Вильгельм Телль целился в яблоко. А ты, ты целился… в мое яблоко!

— Ложись спать, — посоветовал Судзуки. — Мы пофилософствуем завтра.

Улла налила себе еще бокал шампанского. Она смотрела на бутыль, содержимое которой уменьшалось на глазах.

— Женись на мне, Судзуки.

— Пардон?

— Я говорю: женись на мне, Судзуки!

— Поговорим об этом завтра.

— Нет, сейчас. Прежде чем лечь спать, я хочу сообщить папе о помолвке.

— Черт побери! — воскликнул японец. — Мы не сообщили твоему отцу, что ты цела и невредима!

— Не беспокойся! Я не всегда ночую дома. Он позвонит Лиззи, а та скажет ему, что я ночую у нее. Она всегда так говорит.

— Чудесно. Пойду приму ванну. Японец разделся и пустил воду.

Улла привязалась к нему с пьяным упрямством:

— Не думай, что я пьяна. Я говорю серьезно.

— Я не сомневаюсь, — ответил Судзуки. — Ты мечтаешь выйти за меня замуж. К сожалению для тебя, я женат и у меня уже взрослые дети. Я вдвое старше тебя, а с возрастом эта разница будет увеличиваться.

— Ты сам не веришь тому, что говоришь, я это чувствую. Скажи, что просто не хочешь. Жаль! Впервые встретила настоящего мужчину и вот…

Она вытянулась на кровати в провоцирующей позе, поставив на живот бутыль шампанского.

— У тебя ревнивая жена? — спросила она.

— Нет, нисколько. Ревность считается у нас отвратительным пороком. Мы усвоили супружескую мораль Древнего Китая.

— А в чем она заключается?

— Когда супруга замечала, что ее муж скучает, она советовала завести сожительницу, чтобы развеяться. Иногда она сама ее находила, нежную и тихую.

— Что? — коротко расхохоталась Улла, стукнув подушку кулаком.

Японец продолжал:

— После этого супруге приходилось экономить для того, чтобы финансы мужа не пострадали от нового положения.

Улла не верила своим ушам. Она сказала:

— Когда папа скучает, мама неизменно предлагает сделать ему кнели из мозгов. А если бы он заикнулся о сожительнице, я полагаю, что она схватила бы в руки метлу. Это не противоречит традициям немецких домохозяек!

— Метла не излечит от хандры, — заметил японец.

— От хандры нет, но от сожительница да! — прыснула Улла.

— Подобное поведение противоречит логике. Если мужчине понадобилась другая женщина, значит, его жена не справляется со своей задачей. Это совершенно очевидно. В Древнем Китае супруга ходила просить подаяние, когда ее муж брал сожительницу. Она несла наказание за свою несостоятельность, содержа на свои деньги новую любовницу.

— И ты считаешь это нормальным?

— Это логично.

— Прекрасно, — решила Улла. — Я лечу в Токио, и пусть твоя жена меня содержит.

Судзуки вышел из горячей ванны, покрасневший как вареный омар. Он надел махровый халат. Улла протянула ему бутылку; он сделал глоток прямо из горлышка.

— Дорогая, я не только считаю несвоевременным разводиться с женой, чтобы жениться на тебе, более того, я убежден, что нам нужно как можно быстрее расстаться. Вскоре объявится наш друг Вилли, и я хочу иметь свободные руки…

— Пока этот человек жив, я тебя не оставлю, — вскричала Улла, сразу отрезвев.

— Это ребячество! Завтра же я передам тебя отцу, даже против твоей воли…

Проснувшись утром в одиннадцать часов с тяжелой головой, Улла увидела своего любовника при полном параде, готового с ней распрощаться…

— Я решил удалиться до появления Вилли. Я вернусь в город поездом.

Улла соскочила с кровати одним прыжком. Ее грудь сотрясалась от негодования: она спала голой за неимением ночной сорочки.

— Не бросай меня, — умоляла она. — Мне страшно, я боюсь!

И бросилась ему на шею.