Лео Мале: Неспокойные воды Жавель

– А! Только и всего?

– С меня более чем достаточно,– вздохнул он.– Так вот, я пришел вас попросить… Я подумал, что такой человек, как вы… с которым я могу поговорить откровенно… Словом, у вас, должно быть, есть такие знакомые, а?

Я ответил не сразу. Тогда он нервно стиснул руки.

– Боже мой, Бюрма! Я долго не мог решиться, так что теперь это, может, уже и поздно, я еще не говорил с Ортанс, потому что мне это кажется все-таки отвратительным, но другого выхода у меня нет. Во всяком случае, гак хоть одним несчастным будет меньше, верно? На земле и без того полно горемык, которым все осточертело.

Он жаловался, а я тем временем размышлял.

– У меня есть то, что нужно,-сказал я наконец.– Но придется…

– Само собой, Бюрма! – прервал он меня.– Это врач?

– Особа, умеющая хранить тайну; не врач, но тоже очень опытная в таких делах, обычно все оставались довольны.

– Это… это обойдется дорого?

– Таксы я не знаю, но, уж конечно, не даром. В прежние времена я знавал людей, практиковавших во имя идеала, но в наши дни идеалов больше нет, никто теперь не хочет пачкаться ради чести. Ничего не осталось, кроме этой пакости – чертовых бабок.

– Да. Ну что ж, я как-нибудь устроюсь, постараюсь раздобыть нужную монету. Надеюсь, состояния все-таки не потребуется, а?

– Думаю, нет.

На клочке бумаги, до ужаса ординарной, я написал имя и адрес, добавив к этому в уголке маленький рисуночек. Затем протянул листок своему посетителю.

– Скажете, что вы пришли ради будущего своей семьи. Это своего рода пароль. Славная женщина, о которой идет речь, особенно сильна по части будущего.

– О, спасибо, Бюрма. Тысячу раз спасибо. Не знаю, как и…

– Да ладно.

Я уже чуял момент, когда, утратив всякое представление о реальной ситуации, он, чего доброго, предложит мне стать крестным отцом.

Не уставая благодарить меня, Демесси, в конце концов, удалился, немного успокоенный.

Это произошло два месяца назад. И с тех пор…

Из того, что мне удалось узнать на улице Сайда, явствовало, что он, должно быть, ходил договариваться насчет аборта, условился о цене, о сроке и все такое прочее, раздобыл даже денег для операции, но по той или иной причине не дал хода этому делу и держал Ортанс в полном неведении. Хорош гусь, этот Демесси. Его поведение я воспринимал как личное оскорбление. «Я долго не мог решиться… Мне это кажется все-таки отвратительным…» Притворщик! Сдрейфить в последний момент, испугаться за себя, предвидя какие-нибудь осложнения, и удрать, прихватив занятые бабки и оставив бедную женщину выпутываться одну,– разве это хорошо, разве соответствует морали и все такое прочее? Ну не отвратительно ли? Правда, он добавил несколько купюр на расходы, оставил на прощание маленький подарочек – как раз чтобы хватило первое время на молоко. Если он воображает, что отделался таким образом, то здорово просчитался.

Я покончил с едой. Пока я ел, соседи мои, отобедав, ушли, и теперь я остался в зале ресторана один. Закурив трубку, я заказал кофе и попросил счет. Расплачиваясь, я вручил гарсону банкноту в пять тысяч, которую в виде задатка дала мне жена Демесси. Машинально проследив за ним взглядом, благо расположение места способствовало этому, я заметил маневры молодого человека, стоявшего за кассой. Он с жадностью набросился на ассигнацию и стал разглядывать ее с таким интересом, словно речь шла о какой-нибудь крапленой карте. Затем вытащил из кармана записную книжку, открыл ее и стал что-то сверять, то и дело поглядывая на мои пять косых.

Стоя перед ним в ожидании сдачи, официант явно терял терпение, о чем свидетельствовала его нога в черном ботинке, которой он постукивал по полу.

Наконец молодой человек решился. Он присоединил купюру к другим, уже лежавшим в ящике, а на блюдечко положил все, что причиталось мне.

Гарсон принес сдачу. Я оставил ему кругленькую сумму на чай, дабы получить возможность завести разговор.

– Бумажка была фальшивая, что ли? – спросил я. Он ответил, пожав плечами:

– Эти молокососы сами не знают, чего хотят,– только бы поразвлечься. Ну и времена, месье! Да вот, как вы думаете, что я увидел на днях на улице? Мальчишка лет десяти-двенадцати, не больше, записывал в блокнот номера проезжавших мимо него машин. Полицейский, да и только!

– А номер моей бумажки соответствовал номеру краденой машины? – решил я пошутить.

Он опять пожал плечами.

– Вот уже три дня, как он занимается этой дурацкой проверкой. После ограбления.