Лео Мале - Нестор Бюрма на острове

Размышляя таким образом, я добрался до «Кактусов».

Ошибиться было невозможно. На прикрепленной к калитке эмалированной дощечке, вычурным ярко-зеленым шрифтом по белому фону значилось это слово, а толстые, покрытые колючками растения, имевшие весьма жалкий вид под облачнь:м небом, росли в маленьком палисаднике, отделявшем дом от ограды.

Я поискал глазами звонок, колокольчик либо какой-нибудь иной инструмент, чтобы предупредить о моем приходе. Ничего подобного не нашел. Прежде чем подать голос «О! Там, на катере!», я машинально оглядел дом.

Это было кокетливое двухэтажное сооружение, которое, наверно, неплохо смотрелось под солнцем. Но сейчас несколько клочьев тумана зацепились за флюгер и конек крыши, из серых камней строения сочилась какая-то непонятная тоска. С наглухо закрытыми ставнями дом казался брошенным.

Я встряхнулся, позвал и стал ждать.

Ничего.

Никто не откликнулся и на второй зов.

Третий раз я крикнул намного громче и как раз в тот момент, когда я закрывал рот, открылась дверь.

В дверном проеме неподвижно стояла пожилая женщина. Одной рукой с ампутированным большим пальцем она сделала мне знак производить поменьше шума, и весь ее вид как бы показывал, что она не глухая.

Слепой она тоже не была. Прежде, чем подойти поближе, женщина прощупала меня своим цепким взглядом. Пряди, очевидно, седых, но крашеных волос выбивались из-под шарфа, покрывавшего ее голову. Она обладала каким-то странным цветом кожи. Похожим не на пергамент, а на что-то другое, чего я не мог уловить. И мне казалось, что где-то я ее уже видел. Не кожу, а всю женщину. И сразу вспомнил: на фотографии в «Объективе» вместе с мадам Шамбо.

Между тем дама мелкими шажками, как бы стараясь ступать не слишком широко, приблизилась и уже стояла по ту сторону калитки. В ней не было абсолютно ничего крестьянского, кроме, пожалуй, телосложения. Горожанка, по всей видимости, бывшая директриса пансионата или чего-нибудь в этом роде, прямая, будто кол проглотила, несколько мужеподобная, что еще больше подчеркивалось твидовым костюмом английского покроя. Но в общем не антипатичная, хотя явно не годилась для сеанса стриптиза у «Бешеной лошади».

Она сказала шепотом:

– Вы желаете что-нибудь?

Я кивнул головой.

Закрытые ставнями окна…, этот шепот…, телеграмма врача…, «при смерти…». Понятно! С тобой, Нестор, так ведь случается не впервые, не так ли? Это особый дар.

Я спросил, тоже понижая голос:

– Мадам Шамбо умерла?

Она ответила:

– Да. Она умерла вчера. Кто вы такой?

– Друг покойной. Меня зовут Нестор Бюрма. Доктор Мора тут?

Видимо, она была осторожной и мысленно обратилась к совету древних, чтобы изучить данный вопрос. Прежде чем она пришла к какому-либо заключению, из дома вышел молодой тип, всем своим видом похожий на эскулапа.

– Доктор! – сказал я, невольно повысив голос.

– Тише! – проворчал дракон в твидовом костюме, мелко рубя воздух рукой, лишенной большого пальца.

Тип подошел. Приветливая физиономия с несколько тяжелым подбородком. Он спросил:

– Вы, несомненно, Нестор Бюрма?

– Он самый.

И открыл мне калитку. Как оказалось, она не была заперта на ключ. Поклонился.

– Очень рад. Доктор Мора,– представился он и протянул мне руку. Я пожал ее. На его лице отражалось печальное выражение, эдакая грусть по заказу, похоронное выражение, подходящее к случаю.

– Бедная мадам Шамбо…– начал он.

– Я знаю. Мадам только что сообщила мне об этом.

Он поспешно сказал:

– В самом деле, разрешите вас представить… Мадам Боллар, самая лучшая подруга нашей бедной покойной. Месье Нестор Бюрма, тоже друг.

Покончив с представлениями, он спросил меня, не хочу ли я видеть мадам Шамбо. Бывают менее скучные зрелища, но я не мог отвертеться от этого посещения и уехать, не почтив взглядом бренные останки старой дамы. К тому же, кроме всяких прочих причин, имело место завещание. Стоило несколько задержаться.

В сопровождении врача и мадам Боллар я вошел в дом.

На постели покоилась владелица «Кактусов» с самшитовыми четками между пальцев, цвет слоновой кости которых особенно выделялся под пламенем свечей, слева от нее сидела старая крестьянка, справа – кюре. Старушка и священник шептали молитвы.

Тихим шагом со шляпой в руке я подошел к ложу смерти.

Моя бывшая клиентка не очень изменилась со времени нашей последней и давнишней встречи.

В то время как я стоял как истукан, разглядывая ее, слова телеграммы бились в моей памяти: «при смерти… желает вас видеть…»