Генри Клемент - Диллинджер

— И мне понравились, — ухмыльнулся Эдди Мартин.

— А я бабам не доверяю, — отрезал Пирпонт. — Не нравится мне его затея…

— Тебе легко рассуждать, — буркнул Ван Метер. — У тебя вон есть Мери. А мужчине без этого никак нельзя, — в его голосе послышались жалобные, даже плаксивые нотки.

— Диллинджер с бабами размякает, — усмехнулся Пирпонт. — Обращается с ними, как с кинозвездами… Нет, лично я этого не одобряю. С бабами нужно построже…

— Две карты, — произнес Чарли Макли.

— Джонни у нас влюбчивый, — заметил Гомер Ван Метер. — А мне, пожалуй, три.

Билли сидела на кровати, уставясь в пол. Глаза ее блестели от слез.

— Кончай спектакль, — буркнул Диллинджер. — Распустила нюни. Ты шлюха!

— Не надо так говорить, — тихо попросила Билли.

— Разве я не прав? — гнул свое Диллинджер. — Это древнейшая профессия. Точно тебе говорю… Шлюхи были еще тогда, когда никто не грабил банков. Когда и банков-то не было.

Билли размахнулась и залепила ему пощечину.

— Не смей называть меня шлюхой! — взвизгнула она.

Но Диллинджер только ухмыльнулся.

— Правда глаза колет? Но ты ведь сама мне рассказывала. Тут нечего стыдиться. Главное, не продешевить, верно?

Билли залепила ему вторую пощечину — причем с каким-то странным удовольствием.

— А ну, прекрати, — рявкнул он. — А то пожалеешь.

— А ты не обзывайся! Не смей называть меня этим словом!

— Каким? Шлюхой что ли?

Билли ударила его в третий раз, но тут же получила сдачи.

В гостиной продолжался покер.

— Двадцать так двадцать, Гарри, — говорил Ван Метер.

— Я пас, — сказал Чарли Макли, качая головой.

— Джонни дает бабам много воли, — твердил свое Гарри Пирпонт. Он ткнул пальцем себе за спину, в сторону спальни и продолжил: — Молится на них, как на богинь. — Он выложил карты на стол и сказал: — Фул.

В спальне обстановка продолжала накаляться.

Когда Билли ударила Диллинджера и кольцом разбила ему губу, это вывело его из себя.

— Стерва, — шипел он. — Сука поганая.

Потом он ударил ее. Сильно, по лицу. Затем схватил за ворот платья, резко потянул. Материя затрещала. Билли ударила его коленом в пах, махнула рукой, пытаясь поцарапать лицо, затем залепила пощечину.

Услышав грохот в спальне, Гарри Пирпонт покачал головой.

— Никакой дисциплины, — сокрушенно заметил он. — Джонни увлекается. Нет, добром это не кончится. В один прекрасный день баба доведет его до могилы. Чего еще от них ожидать?

После обмена любезностями и тумаками, наступило то, к чему, собственно, оба и стремились. Джонни и Билли оказались в постели. Они показали себя во всем блеске.

Потом они лежали рядом и тяжело дышали. Билли тихо постанывала, вспоминая, как прекрасно и замечательно все это было.

Диллинджер оперся на локоть и посмотрел на нее. Он был в полном изнеможении.

— Надо будет повторить, — сказал он.

— Как скажешь, — отозвалась Билли. Она тоже была в изнеможении.

Он задумчиво провел пальцем по ее бедру.

— Останешься со мной? — сказал он наконец. — Будем теперь вместе. Станешь моей навечной марухой.

— Ладно, останусь, — кивнула Билли. — Но только…

— Ну?

Она посмотрела на него в упор и потом докончила:

— Я не хочу быть с тобой, когда они до тебя доберутся. Не хочу видеть этого…

Глаза Диллинджера сузились. Он пробормотал, глядя в пространство.

— Им меня не взять никогда… Я, конечно, не буду жить вечно, хотя чем черт не шутит! Может, попробовать?

И Диллинджер посмотрел не Билли с широкой довольной улыбкой.

26 сентября 1933 года. Мемфис, штат Теннесси.

Мелвин Первис стоял у подножия лестницы дешевого пансиона и смотрел наверх, на второй этаж.

За его спиной толпилась маленькая армия: двое полицейских в форме, шестеро агентов ФБР. У четверых были автоматы Томпсона, у остальных дробовики.

Пока все выглядело тихо-мирно. Но только пока. Первис махнул рукой, и полицейские заняли боевую позицию у лестницы. Первис начал медленно подниматься. Ступеньки лестницы слегка поскрипывали. За Первисом двинулись агенты ФБР. Скрип усилился. Первис остановился, выразительно посмотрел на подчиненных. Те виновато потупились, уставясь на свои ноги в тяжелых ботинках.

Первис продолжил восхождение один.

Он тихо прокрался по коридору и остановился у нужной двери. Присев на колено у замочной скважины, стал вслушиваться в голоса изнутри.