Богдан Сушинский - Фельдмаршал должен умереть

Докладывать Гиммлеру о своём звонке в поместье Роммеля штандартенфюрер Брандт не спешил. Он считал, что и докладывать, собственно, нечего. Да, Роммель пока что жив, но, коль Бургдорф уже в Герлингене, значит, ждать придётся недолго. Так зачем торопиться с докладом? Нужно подождать и через какое-то время позвонить ещё раз. Если только сам генерал Бургдорф будет тянуть с докладом. Да и фюрер события, вроде бы, не торопит.

Однако адъютант ошибался. Не прошло и десяти минут, как Гиммлер вызвал его к себе и, расстреливая взглядом из-за мутноватых стёкол очков, спросил:

— Вы звонили в поместье Роммеля?

— Да, я беседовал с фрау Люцией Роммель, однако…

— То есть фельдмаршал всё ещё жив? — прервал его рейхсфюрер СС.

— На момент моего звонка…

— Почему он всё ещё жив? — вновь не позволил ему договорить командующий войсками СС. — Какого дьявола Бургдорф тянет с исполнением приговора?

— Разве приговор уже был оглашен? — не удержался адъютант.

— Геббельс когда-то изрёк, что когда фюрер говорит, то это действует как богослужение. Я же позволю себе сказать, что нет в рейхе высшего и окончательного приговора, нежели приговор, вынесенный кому бы то ни было из нас самим фюрером.

— Не смею оспаривать. По-моему, Бургдорф оказался слишком деликатным и мягкотелым для исполнения такого приговора. И потом, фрау Роммель заверила меня, что он увозит фельдмаршала в Берлин.

— Только не в Берлин, штандартенфюрер! Только не в Берлин! Здесь он сейчас не нужен.

— Фрау Роммель я сказал то же самое. Думаю, у Бургдорфа хватит ума не допустить того, чтобы Роммель оказался в приёмной фюрера.

— Но если он всё же окажется там, то не исключено, что сможет убедить Гитлера, что опасаться его нечего. У этого фельдмаршала — особый магнетизм, он обладает способностью убеждать.

— Мне плевать на его магнетизм, Брандт. Но если Бургдорф допустит, чтобы Роммель вновь навестил столицу, подносить ампулы с ядом придется вам, причём обоим сразу.

Услышав эту угрозу, Брандт побледнел и взмолился, чтобы Господь укрепил дух Бургдорфа и Майзеля. Он уже хотел уходить, но в это время ожил коричневый телефон правительственной связи, украшенный большим черным орлом.

— Это фюрер, — обронил Гиммлер, прежде чем снять трубку. — Задержитесь, это может касаться нашего Лиса Пустыни.

Командующего войсками СС ничуть не удивило, что с ним фюрер вёл себя так же, как только что он вел себя со своим адъютантом. Узнав, что Роммель всё ещё не «вкусил щедрот» гестаповских отравителей, он никакие объяснения выслушивать не пожелал. Сообщение о том, что Роммель может оказаться в Берлине, тоже чуть ли не повергло его в ярость.

— Кто конкретно занимается сейчас этим африканским мавром? — едва сдерживая себя, поинтересовался фюрер.

И тут вдруг Гиммлер обнаружил, что неспособен вспомнить имен генералов, которые находились сейчас в Герлингене. Увлёкшись психологическим натиском на своего адъютанта, он впал в одно из тех «именных беспамятств», в которые в последнее время впадал всё чаще и во время которых фамилии подчинённых вспомнить всё труднее и труднее.

— Как и было приказано вами, убрать фельдмаршала было поручено вашему… — нервно пощелкал он пальцами, обращаясь к Брандту.

— …Адъютанту Бургдорфу, — подсказал тот.

— Да, генералу Бургдорфу.

— Ничего такого Бургдорфу я не поручал, — вдруг четко, произнося каждый слог, проговорил Гитлер.

— Простите, мой фюрер?..

— Не заставляйте меня повторять! — теперь уже по-настоящему взорвался Гитлер. — Лично я никогда и никому убирать Роммеля не приказывал! Вы слышите меня, Гиммлер?!

— Да-да, мой фюрер, я понимаю, что…

— Нет, вы так ничего и не поняли из наших бесед! — взбешённо прокричал вождь Великогерманского рейха. — Высшая истина рейха заключается в том, что ко всему, что уже произошло или еще только должно произойти с фельдмаршалом Роммелем, лично я как фюрер никакого отношения не имею.

— Именно так я и воспринял ваш… — еле удержался Гиммлер, чтобы не употребить слово «приказ», — простите, я хотел сказать: «Наше общее мнение», — окончательно запутался в этой словомаскировке командующий войсками СС.

— И запомните: не должно произойти ничего такого, что заставило бы меня услышать о том, что Роммель томится в приёмной рейхсканцелярии.

— Этого не произойдет ни при каких обстоятельствах, — как можно твёрже и увереннее молвил Гиммлер.

Фюрер умолк, и Гиммлер решил было, что он положил трубку, но тот вдруг совершенно иным, более рассудительным голосом спросил: