— Здесь есть опасные течения или что-нибудь в этом роде?
— Нет, но здесь глубоко. Под плотом около двадцати футов. Я не могу достать до дна, когда ныряю.
— Я хотел бы посмотреть ее комнату. Может быть, там нам удастся узнать, куда она направилась и с кем. Вы сможете сказать, вся ли одежда на месте?
Она засмеялась, как бы извиняясь, и открыла дверь в комнату.
— Раньше, естественно, я одевала свою дочь. Теперь нет. Кроме того, половина ее вещей, наверное, находится в нашей квартире в Голливуде. Но я все же попробую помочь вам.
После яркого света солнца было приятно оказаться в прохладном помещении, окна которого были закрыты жалюзи.
— Я заметил, что дверь в дом была заперта на ключ. У вас большой дом, много мебели. Вы сами со всем управляетесь?
— Иногда мне удается выбить кое-какие деньги у продюсеров. С моими работодателями труднее. Надеюсь, они станут более покладистыми, когда закроются авиационные заводы.
Мы вошли. Это была светлая комната, очень веселая. Но сразу было видно, что прислуги в доме нет. Чулки, туфли, нижнее белье, купальники, бумажные салфетки со следами помады валялись на креслах и на полу. Кровать не убрана. Фотографию в рамке на ночном столике загораживали два пустых стакана, которые пахли спиртным. Тут же стояла переполненная окурками пепельница.
Я отодвинул стаканы и посмотрел на фотографию молодого человека в форме морского летчика. Слова «наивный, красивый и страстный» соответствовали крупному прямому носу, полным губам, квадратному подбородку и широко расставленным гордым глазам. Миссис Дрин могла бы проглотить такую вкусную и здоровую пищу в один прием. И мне стало интересно: ее дочь такой же хищник или нет? Во всяком случае, фотография Джека Росситера была единственным признаком присутствия мужчины в ее комнате. Два стакана она могла использовать сама в разное время, судя по беспорядку. Однако комната была приятной. Она напоминала хорошенькую, но неряшливую девушку. И какую неряшливую!
Мы осмотрели комнату, стенные шкафы, ванную и не нашли ничего интересного. Осмотрев шикарную, но помятую и не слишком чистую одежду, я обратился к миссис Дрин:
— Пожалуй, я должен вернуться в Голливуд. Хорошо, если бы вы поехали со мной. И расскажите о знакомых вашей дочери. Вернее, о тех, с кем она дружила. Знакомых у нее, без сомнения, было очень много. Ведь вы же сами сказали, что, возможно, она ушла с мужчиной.
— Кажется, вы ничего не нашли здесь?
— В одном я почти уверен. Она не собиралась надолго уходить. Свои предметы туалета и лекарства она оставила в ванной комнате. У нее целая коллекция разных таблеток.
— Да, Юна всегда слишком заботилась о своем здоровье. А потом она не взяла с собой фотографию Джека. У нее всего одна его фотография. И она ей очень нравится.
— Это ни о чем не говорит. Вы, конечно, не сможете мне сказать, все ли ее купальники на месте?
— Не знаю. У нее их много. В купальниках она лучше всего выглядела.
— Вы говорите «выглядела». Почему?
— Да, мне кажется, что ее уже нет. Если, конечно, вы не докажете обратное.
— Вы не очень любили свою дочь?
— Нет. Я не любила ее отца. А потом, она красивее меня.
— Но не такая умная.
— Не такая стерва, вы хотите сказать? Она довольно стервозная. Но я беспокоюсь о Джеке. Он-то любил ее, в противоположность мне.
Как бы услышав ее слова, в холле зазвонил телефон.
— Это Милисент Дрин, — сказала она в трубку. — Да, вы можете прочитать мне ее. — Пауза. — «Готовь ужин, ставь на лед шампанское, стели постель и надень свою черную ночную рубашку. Завтра возвращаюсь домой». Я правильно записала? — Потом она сказала: — Подождите минутку. Я хочу отправить ответ. Джеку Росситеру, американская морская база Аламейда. Я правильно назвала его адрес? А теперь текст: «Дорогой Джек, приезжай на голливудскую квартиру. В доме на пляже никого нет. Милисент». Повторите, пожалуйста. Хорошо. Спасибо.
Она отвернулась от телефона и буквально упала в ближайшее кресло.
— Значит, Джек приезжает завтра. До сих пор ничего не знала о Юне и сейчас тоже ничего не знаю. До завтра. — Она наклонилась вперед и посмотрела мне в глаза. — Я все думаю, насколько могу доверять вам.
— Не слишком доверяйте, но я не шантажист. И не читаю чужих мыслей. Кроме того, довольно трудно играть в теннис с невидимкой.
— Невидимка не имеет к этому никакого отношения. Я позвонила ему, когда Юна исчезла. Перед тем как пойти к вам.
— Хорошо, — сказал я. — Вы хотите найти Юну. Во всяком случае, вы так мне говорите. Кому вы еще звонили?
Читать дальше