Росс Макдональд - Дело Гэлтона

Я ожидал, что он опять взорвется. Но он удивил меня, сказав:

— Я знаю. Вот этого я и боялся. Я действительно предавался мечтам, когда был ребенком. Представлял себя принцем, ставшим нищим, и все такое прочее. А моя мать поощряла меня в этом. Она одевала меня в бархатные костюмчики и говорила, что я не такой, как другие дети, окружавшие меня.

А еще раньше, задолго до этого, она рассказывала мне одну историю. Она была тогда очень молоденькой. Помню ее лицо, очень худенькое. И волосы у нее не были седыми. Я был совсем малышом и думал, что это сказка. А теперь понимаю, что это не была сказка. Она рассказывала мне обо мне, хотела, чтобы я все знал о себе, но боялась сразу все раскрыть.

Она говорила, что я сын короля. Что она раньше жила во дворце, залитом солнцем. Но король умер, и проходимец украл нас и утащил в пещеры изо льда, где жизнь была ужасной. Она даже напевала мне об этом, когда укладывала спать. И потом показывала мне кольцо, золотое кольцо с маленьким красным камушком, которое король оставил ей на память.

Он вопросительно посмотрел на меня. Мы впервые посмотрели друг другу открыто в глаза, и, полагаю, тогда мы оба заглянули в правду.

— Это был рубин? — спросил я.

— Вероятно, да. Вчера я разговаривал с женщиной по фамилии Матесон. Она живет в Редвуд-Сити. Ведь вы ее знаете и слышали ее историю? Она пролила свет на некоторые вещи, которые меня удивляли, и подтвердила то, о чем очень давно рассказывал мне Каллиган. Он говорил, что мой отчим — это бывший заключенный, которого по-настоящему зовут Фред Нелсон. Он взял мою мать из дома, который назывался отель «Красная лошадь», и сделал ее своей любовницей. Когда Нелсона посадили в тюрьму, моя мать вышла замуж за моего отца. Но Нелсон бежал, нашел их и убил моего отца. — Последние слова он произнес так тихо, что их почти не было слышно.

— А когда Каллиган рассказал вам все это?

— В тот день, когда мы убежали с ним. Он поругался с Фредериксом из-за платы за квартиру и стол. Я слышал их ругань, потому что находился на лестнице, которая вела в подвал. Они всегда ругались и даже дрались. Фредерикс был старше Каллигана, но он здорово избил его, сильнее, чем обычно. Каллиган потерял сознание и лежал на полу в кухне. Я побрызгал его лицо водой, и он пришел в себя. Вот тогда он и рассказал мне, что Фредерикс убил моего отца. Я взял из ящика кухонный нож и спрятался наверху в моей комнате. Когда же Фредерикс попытался запереть меня, я ударил его ножом в живот и решил, что убил. Но когда увидел газету, где было написано, что он жив, я был уже по ту сторону границы. Я проехал через Детройтский туннель среди барахла в крытом грузовике. Полиция меня не увидела, но Каллигана они поймали. Я не видел его до прошлой зимы. Во время нашей встречи зимой он сказал мне, что все тогда наврал, что Фредерикс не имеет никакого отношения к смерти моего отца и что он сказал это потому, что был зол на него.

Теперь вы понимаете, почему я согласился на предложение Каллигана. Я не знал, какая из его историй правда, или правда — это нечто совсем другое. Я даже подозревал, что Каллиган сам убил моего отца. Откуда же он мог знать, что отца убили?

— Он участвовал в убийстве, — сказал я. — Поэтому он и изменил свою историю, когда решил использовать вас. Поэтому он не мог рассказать другим, даже Сейблу, что знает, кто вы есть на самом деле.

— А как он участвовал в убийстве?

Как действительно? Его жизнь протянулась через все это дело грязной красной нитью. Он подставил Энтони Гэлтона под топор, а его убийцу под нож. Он помог полусумасшедшей женщине проиграть деньги, а затем внушил ее мужу полусумасшедшую мечту о возможности получить огромные деньги. И пришел день, когда все эти полумечты-полуреальности превратились в реальность, и Гордон Сейбл убил его, чтобы ложь не смогла раскрыться.

— Я не понимаю, какое отношение имеет Каллиган к смерти моего отца, — повторил Джон.

— Вероятно, он рассказал Фредериксу, то есть Нелсону, о вашем отце, о том, где и с кем он живет. А вы спрашивали у своей матери о том, как произошло убийство? Возможно, она все видела, была свидетельницей.

— Она была больше, чем свидетельница. — Он чуть не задохнулся.

Шейла забеспокоилась и повернулась к нему:

— Джон? — сказала она. — Джонни?

Он не ответил ей. Глаза его потемнели. Он задумался.

— Даже прошлой ночью она врала мне, пытаясь убедить, что я сын Фредерикса, что у меня никогда не было другого отца. Она лишила меня половины моей жизни. И ей этого мало.