Фелис Пикано - Приманка

Она не ответила.

— Алана, помнишь, в тот день, когда Маквиттер начал работать на Эрика?

— Не знаю, — рассеянно ответила она, поворачивая в сторону их покрывала.

— Я звонил другу, потому что мне внезапно стало там так одиноко.

— Да?

Она произнесла это без всякого выражения.

— Правда. Или… ты подумала, что дело в другом?

Когда она снова не ответила, он повторил:

— Алана?

— Я не помню, Ноэль.

Она повернулась к нему лицом, её глаза внезапно сделались очень большими.

— Почему бы тебе не вздремнуть? Я вот собираюсь.

Он вздохнул, признавая своё поражение. Она едва ощутимо поцеловала его в щёку, потом опустилась на покрывало, легла и закрыла глаза.

Ноэль тоже сел и долго смотрел, как она расслабляется и наконец засыпает.

Ноэль ничего не мог с собой поделать: невозможно было не сравнивать её с Моникой, рядом с которой он просыпался на протяжении стольких лет, и с Миреллой Трент, рядом с которой он тоже просыпался с десяток раз за те месяцы, что они провели вместе. Какими недостижимыми они казались ему во сне — тихими, уединенными, такими непохожими на себя бодрствующих. С Аланой было не так. Странно, но во сне она ничуть не изменилась, и наяву оставалась такой же недоступной, как и сейчас. Почему так? Потому что они никогда не занимались любовью, и между ними не было такой важной физической связи? Или потому, что он подозревал, что даже овладей он её телом, ему этого оказалось бы мало, ведь он хотел от неё большего — того, чего она никогда не сможет ему дать, потому что, кажется, уже отдала это Эрику?

В конце концов, Ноэль тоже заснул. Когда она его разбудила, солнце уже садилось. Они решили пообедать в Саутхэмптоне.

В ресторане, который они выбрали, Алана встретила друзей. Ноэль же не будет против, если они сядут за их столик? Потом появился другой её знакомый со своими друзьями, ещё больше увеличивая компанию. Они смеялись, пили, разговаривали по-французски. Ноэль был доволен хотя бы тем, что она хорошо провидит время, пусть эта вылазка и не принесла ему ничего, кроме горького понимания, насколько она по-прежнему далека от него.

Ворота на вершине идущей в гору подъездной дорожки к дому Рэдферна были освещёны. Ноэль подумал, что фонари зажгли для них, но потом они подъехали ближе и увидели фигуры, снующие вокруг «роллс-ройса». Багажник и две дверцы были открыты. Что происходит?

Ноэль услышал, как Эрик прокричал в темноте:

— Это они! — когда он подвел «мерседес» к «роллс-ройсу» и остановился, не выключая фар.

— Где вас обоих черти носили? — набросился на них Эрик.

— Что случилось, дорогой? — спросила Алана.

— Мы возвращаемся в город.

— Сейчас? — удивился Ноэль. Но Алана уже вышла из машины.

— Я не могу объяснить тебе, в чём дело, Алана, — говорил между тем Эрик, — но мы действительно должны уехать. Иди собирайся. Поедешь за нами на большой машине.

— Что случилось? — снова спросила она.

Она была рассержена, и её акцент слышался отчетливей, чем всегда.

— У меня нет времени объяснять, — сказал Эрик. — Но оставаться тут опасно. Для всех нас.

Он держал её за плечи. Алана вырвалась, развернулась и пошла в дом, ступая маленькими и решительными шагами.

— Я еду с тобой, — объявил Ноэлю Эрик. — Как с бензином?

— Больше половины бака.

— Билл? Моя кожаная сумка у тебя?

Маквиттер принес сумку, и Эрик закинул её назад, в багажное отделение. Окку достал складную крышу и начинал крепить её на «мерседес». Ноэль взялся ему помогать.

— Мне тоже нужно собраться.

— Все готово, — сказал Окку и переложил сумку из багажника лимузина в спортивный автомобиль.

Эрик обнимался с Маквиттером.

— Не расхолаживайся. Устроим сегодня вечеринку в городе. Отдохни, хорошо?

— Мы поедем сразу за вами, — ответил Маквиттер.

Эрик повернулся к Ноэлю.

— Чего ты ждешь? Поехали!

Двадцать минут спустя, когда они проезжали по Лонгайлендской магистрали мимо выездов на Сентер-Моричес, Эрик начал вертеться на своем месте.

— Нас кто-то преследует, — сказал он, после того как обернулся в третий раз. Он открыл бардачок. — Пистолет всё ещё здесь?

— Не знаю. Я ни разу не проверял.

Эрик нашёл пистолет: послышался звон металла о металл.

После того, что казалось Ноэлю первым нормальным днём за последние несколько месяцев — никаких тревог, все подозрения забыты, — неожиданное объявление об отъезде и возвращение к жизни полной опасностей, реальных и предполагаемых, где никто ничего не объясняет, и все куда-то спешат, глубоко его рассердили. Он медленно закипал с того момента, как они отъехали от виллы. Теперь он сказал: