Джеймс Беккер - Скрижаль последнего дня

— Не знаю. Но когда там, в пещере, я увидел лицо человека, который за нами следил, я понял, что оно мне знакомо. У меня хорошая память на лица, и я уверен: он был в числе людей, которые попали на фотографии Маргарет О'Коннор с сука в Рабате. А это значит, что он из марокканской банды. Я думаю, ему приказали проследить за нами и попытаться отобрать глиняную дощечку, ту, что, по мнению Якуба, должна быть у нас.

— Тебе нужно было его убить. И забрать оружие.

Бронсон отрицательно покачал головой:

— Нет-нет, убивать его было нельзя. Могли бы возникнуть серьезные проблемы. А так я ему всего лишь пробил башку, и, вероятнее всего, он не станет обращаться в полицию. Такой вариант меня абсолютно устраивает. Вот пистолет его я бы забрал, но он, зараза, провалился в щель между камнями, и я не смог его вытащить. — Он помолчал и взглянул на Анджелу. — Если мы решим продолжить поиски, это может оказаться весьма опасно для нас обоих. Ты к этому готова?

— Да, — твердо ответила Анджела. — Мы должны найти Свиток.

Ранним вечером Бронсон и Анджела обедали в номере Анджелы в маленьком отеле, куда они поспешно перебрались после возвращения из Кумрана. Бронсон выбрал гостиницу подальше от центра Тель-Авива. Он надеялся, что здесь их будет сложнее выследить, и, кроме того, здесь ему самому несколько легче будет обнаружить слежку. После того как они покончили с обедом, оставалось еще больше часа до назначенной встречи с Йосефом Бен Халеви, и Бронсон с Анджелой решили использовать это время, чтобы еще раз поработать с переведенным текстом.

Анджела подключила ноутбук к Интернету, зашла на найденную ранее страничку с арамейско-английским словарем и начала вводить в окно перевода все слова из надписи, какие им удалось разобрать, — в том числе и с дощечки, хранящейся в парижском музее, — чтобы проверить, не допустили ли они где ошибку. Параллельно Бронсон перепроверял те же самые слова в бумажном словаре.

Примерно через полчаса она откинулась на спинку стула и сказала:

— Возможных изменений, кажется, совсем немного, и, насколько я могу судить, ни одно из них непринципиально. Так, в первой строчке мы перевели слово как «поселение», но оно также может означать «деревня» или «группа жилых строений», что то же самое. Потом, во второй строчке слово «забрали» можно перевести и как «взяли» или «унесли». В четвертой строке онлайн-переводчик предлагает читать не «пещера», а «полость», и наконец, в пятой предпочтительнее будет вариант «колодец» вместо «резервуар». Как ты видишь, все это почти те же самые слова, синонимы с близким значением — вопрос исключительно в толковании.

Бронсон достал из мини-бара две маленькие бутылочки с джином, разлил по стаканам, добавил тоника и протянул одну порцию Анджеле.

— А со словами, которые тебе пока перевести не удалось, ничего не вышло? — спросил он.

— Кое-что получилось. Например, я готова биться об заклад, что вот это слово читается как «Элеазар». Это часть полного имени Элеазар бен Яир. И я наконец расшифровала еще одно непонятное прежде слово.

Анджела показала на слово «Геди». Его она вписала на остававшееся прежде незаполненным место на четвертой строке перевода надписи с дощечки О'Конноров.

— И как это у тебя получилось?

— Поскольку я не смогла найти это слово ни в одном словаре, — объяснила Анджела, — я подумала, а не может ли оно быть именем собственным, так же как Элеазар. И я начала искать среди арамейских имен, фамилий и географических названий и в итоге нашла.

— Джедай? — по-своему прочитал слово Бронсон, вспомнив известную космическую сагу Джорджа Лукаса.

— Что-то вроде. Правда, мне неизвестно ни одно место с таким названием поблизости от Кумрана, которое могло бы иметь отношение к нашей истории. Надеюсь, что Йосеф сможет предложить какую-нибудь версию.

— А слово, которое идет следом? С ним что-то вышло?

Анджела медленно кивнула.

— Да. Оно переводится как «Моше». Это арамейский вариант имени Моисей. Теперь у нас получается следующее: «дощечки из нашего Храма в Иерусалиме … …. Моисею великому …». Если немного пофантазировать, то можно, заполнив пропуски, получить такую первоначальную фразу: «дощечки из нашего Храма в Иерусалиме и принадлежавшие Моисею, великому вождю» или, возможно, «великому пророку». Что-то в таком роде.

Немного помолчав, Анджела пристально посмотрела на Бронсона и добавила:

— И теперь совершенно очевидно, что Якуб был прав: «дощечки из храма» почти наверняка являются Заветом Моисеевым, каменными скрижалями, которые Моисей получил от Бога на горе Синай. Это тот самый изначальный Завет, который Бог заключил с людьми.