Олег Голиков - Крымский Джокер

— Гавно, — веско подвёл черту под всем съеденным Дима. — Завтра с утра поприличнее искать чего-нибудь будем. Нам здесь два дня торчать, в этой дыре.

Витька, встав из-за стола с полным ртом, прошамкал, дожёвывая:

— Ну шо — пошли разувать здешних мафиозников?

Но Димон был строг и неумолим:

— Праибать свою дендушку всегда успеем. Вначале надо винца прикупить — смыть это дерьмо, которым здесь накормили всего за семь баксов с рыла.

Друзья, беспощадно ковыряясь в зубах, отправились на поиски спиртного.

Главная улица самого знаменитого игрового города мира встретила их тридцатипятиградусной жарой, людской толчеёй и пылью. Со всех сторон звучала музыка, сияли огоньки, и везде были люди, люди, люди. И хотя время уже подходило к восьми вечера, духота не отпускала город, сжимая его в каменных тисках окружающей пустыни.

Супермаркет со спиртным был на той стороне бульвара Лас-Вегас. С полчаса поискав перехода через заполненную автомобилями улицу, мужчины плюнули на это дело — и мелкими перебежками пробрались к заветным дверям.

После непродолжительных поисков, Дима нашёл на дальней полке, полюбившееся им в дороге, красное калифорнийской винцо. Так как второй раз перебегать широченную улицу с кошмарным потоком автомобилей никому не хотелось, друзья решили взять три полуторолитровых пузырька.

— От, бля! — громко, на весь магазин, сказал Димон, разглядывая ценник. — На целых два доллара дороже, чем в Анжелосе! — он возмущённо посмотрел на еле сдерживающегося чтобы не засмеяться Карытина. — Ну не пидоры?

Стоит заметить, что Дима Розов родился и вырос в славном городе Севастополе. Его дед был высоким чином на Черноморском Военно-морском флоте. Отец имел степень доктора наук и написал несколько солидных научных работ в области изучения рельефа дна Чёрного моря. Мама Дмитрия работала главным администратором престижной гостиницы.

Можно было перечислять ещё много его близких и дальних родственников. Но это никак не помогло бы исследователю генеалогии Розова, если б таковой имелся, найти среди его сородичей, к примеру, биндюжников с одесского Привоза. Не числились также в запутанных ветвях Диминого фамильного древа такие любители солёного словца как боцманы с норвежского китобойного судна. Таким образом, его пристрастие к русскому мату было совершенно необъяснимо. Но никто не собирался проводить сейчас по этому поводу какие-нибудь изыскания. Во всяком случае, из присутствующих.

Приняв из рук Розова бутылку вином, Виктор негодующе потряс кулаком в сторону кассы, и воскликнул:

— Жлобы мохнорылые, наживаются на трудягах! Мало им пробыченных бабасов в их вонючих казино, так ещё и с выпивкой народ натягивают!

И два трудяги, горько сетуя на высокие цены, с тяжёлым пакетом отправились к себе в номер. Добравшись до заветной прохлады, приятели тут же налили себе по стаканчику винидла.

— Ну что? За нашу победу над здешними воротилами игрового бизнеса! — провозгласил Витька.

— Хрен им всем в глотку по самые абрикосы! — закончил Димон — и залпом выпил полный стакан.

Разлив ещё по одному, Розов улёгся на кровать и спросил:

— Слышь, Корыто… А что там у тебя на американской таможне произошло? Я же тебя целых два часа ждал, уже после того как последний пассажир твоего самолёта выполз.

— Долгая история, — отмахнулся Витёк. Он смотрел в окно на сногсшибательные световые рекламы и тихонько пускал дым сигареты в форточку.

— Так успеем наиграться ещё. Расскажи поподробнее… И вообще — как добрался? А то мы почти месяц по Америке шароёбимся — а только ты собираешься доложить про перелёт, как мы засыпаем.

— Ладно, — Витька ловко опрокинул в рот содержимое стакана, — наливай-ка ещё по половинке! Началось это ещё в Киеве….

… Самолёт мой, как ты помнишь, улетал из Борисполя в семь утра. Значит мне там надо было в пять тридцать уже ошиваться. Понятно, что приехал я накануне. И снял там же в гостинице «Борисполь» нумер. Кстати — за двадцать баксей вполне приличный номерок.

Короче… Уже в четыре часа дня, за день до вылета, я валялся один как болт в номере и пытался читать Достоевского. Но, сам понимаешь, читать получалось плохо — возбуждение перед полётом, то да сё… Всё-таки не осёл пукнул — в Америку лечу! К другану лепшему — богатею знаменитому.

— Это я, — поклонился Розов сам себе. Он всё время подливал калифорнийское в стаканы, и уже второй пузырёк винца потихоньку истощался.