Эд Макбейн - Три слепых мышонка

— Мне завтра рано вставать, — отказался он. — Можно взять отсрочку?

На ее лице отразилось удивление. Она не поняла его слов.

— Отсрочку, — повторил он и улыбнулся. — Это значит — в другой раз.

Она по-прежнему смотрела ему прямо в глаза.

— Я провожу тебя наверх, — сказал он мягко.

Он подошел к машине с ее стороны, открыл дверь и предложил ей руку. Она нетвердо стояла на ногах и, казалось, силилась понять, как она так быстро добралась до дому. Он приобнял ее рукою, чтобы поддержать. Она прильнула к нему.

— Спасибо, — прошептала она.

У входной двери она порылась в сумочке, нашла ключ и вставила его в замок, обернулась и посмотрела ему прямо в глаза:

— А будет ли этот другой раз, Мэтью?

— Надеюсь, что да, — ответил он.

Он не был уверен в своей искренности.

Машина Уоррена стояла у обочины дороги. Уоррен спал за рулем. Стекло было приспущено. Мэтью просунул руку и осторожно коснулся его плеча. Уоррен от неожиданности вздрогнул и машинально сунул руку под пиджак. В следующее мгновение в его руках оказался внушительных размеров пистолет.

— Эй! — крикнул Мэтью, предусмотрительно отступая назад.

— Прости, ты меня напугал.

— Это я-то тебя напугал? Кто кого?

Уоррен отправил пистолет обратно в кобуру и вышел из машины. Они направились к дому. Мэтью открыл дверь и зажег свет.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросил он.

— Немного виски, безо льда, пожалуйста, — сказал Уоррен. — Можно от тебя позвонить?

— Конечно. Телефон там, на стене.

Мэтью взглянул на часы. Четверть одиннадцатого. Он подумал, не позвонить ли сейчас Май Чим, извиниться или сказать что-нибудь подобающее. К чему? На кухне Уоррен пытался кому-то дозвониться. Мэтью открыл дверцу бара и плеснул немного виски «Блэк Лейбл» в низкий стакан. Ему захотелось выпить мартини. Он пытался обдумать свое сегодняшнее поведение. Уоррен несколько раз произнес имя «Фиона». Фиона, наверное, негритянка, подумал Мэтью. А может, ирландка. Фиона — имя ирландское. Он подумал, что наверняка Уоррен с ней близок. Уж не потому ли Уоррен с ней спит, что она белая? Он не ответил на этот вопрос. Когда-то давным-давно в Чикаго…

В школе, где он учился, была необыкновенно красивая негритянка по имени Офелия Блэйр. Однажды он уговорил ее пойти с ним в кино, угостил содовой и мороженым, после этого посадил ее в отцовский автомобиль, служивший ему для многих целей, и отвез на пустынную дорогу около футбольного поля. Он полез к ней с поцелуями, дал волю рукам, умоляя разрешить ему «сделать это», потому что он никогда не «делал этого» с негритянкой.

Неважно, что к семнадцати годам он не «делал этого» и с белой девушкой. С его точки зрения, этот аргумент был более чем убедительным — он белый, она чернокожая, их ожидает восхитительное удовольствие, стоит ей только уступить ему и раздвинуть свои прелестные ножки. Он ощущал себя чуть ли не современным Стенли — исследователем Африки. Ему даже и в голову не пришло, насколько он ее тогда унизил, возжелав ее только из-за цвета кожи, отринув ее неповторимую индивидуальность, забыв, что она Офелия, а не просто безликая чернокожая девушка, объект его вожделения. Он так и не потрудился узнать ее поближе, предложив ей роль анонимной фигуры. Он так ничего и не понял, когда она одернула юбку, надела бюстгальтер и, накинув блузку, мягко попросила отвезти ее домой. После этого он не раз пытался назначить ей свидание, но она неизменно вежливо отказывалась.

Чикаго.

Как давно это было.

Сегодня вечером он не стал повторять прежних ошибок.

Он разглядел в Май Чим ее индивидуальность.

Поняла ли это она?

— Как только разделаюсь с делами, Фиона, — произнес Уоррен.

Фиона.

Черная? Белая? Вьетнамка?

Негритянка Офелия Блэйр была настоящей красавицей. Он попытался представить, какой она стала, наверняка необыкновенно красивой женщиной. Он решил, что она живет в шикарном доме на Лейк-Шор-Драйв. Блистает на приемах: мужчины во фраках, дамы в длинных вечерних платьях. Офелия Блэйр. Девчонка, которую он некогда жестоко обидел.

Он повернулся спиной к кухонному столу, у которого Уоррен все еще говорил по телефону, и начал смешивать себе мартини. А если он сегодня поступил не менее глупо, обидев Май Чим по диаметрально противоположным причинам?

Возможно, он совершил ужасную ошибку? Он избежал одной ошибки, тут же совершив другую. Он бросил в стакан оливку. И еще одну.

— Уоррен, — позвал он. — Ты там заканчиваешь?

— Сейчас, один момент, — бросил ему Уоррен и, попрощавшись с Фионой, повесил трубку.