Эд Макбейн - Дом, который построил Джек

Шум дождя, капли которого стучали по крыше его домика, разбудил его задолго до рассвета. Лежа на узкой кушетке в тесной спаленке он прислушивался к дождю и думал, что если до утра дождь не кончиться, мало кто придет на воскресную службу. Серый рассвет тускло пробивался сквозь небольшое окно из цветного стекла.

И вдруг он услышал крики. Голоса становились все громче и пронзительнее, и он сначала решил, что они доносятся прямо из-за его окна, или с лужайки, или, может быть, с побережья, где подростки куролесили порой, напившись пива. В полумраке он встал с постели, сунул ноги в сандалии, накинул дождевик прямо на трусы — он всегда спит только в коротких боксерских трусах — и вышел в ту комнату, в которой они сейчас сидят, а потом к входной двери и распахнул ее настежь, в этот завывающий шторм.

Он, прищурившись, посмотрел сквозь хлеставший дождь. На лужайке не было ни души. Но ярость голосов все нарастала, и стало ясно, что доносились они из дома Пэрриша.

Отец Эмброуз знал, что там живет гомосексуалист. Полуночные вечеринки у него дома не обходились без шума. Однако теперь это было совсем другое, — не шум веселой попойки, а разразившийся скандал. И отца Эмброуза пробрала дрожь. Что там кричали, он не мог расслышать — слова заглушал ветер. Но и без того он ощущал в их силе надвигающийся взрыв и внезапно перекрестился и прошептал: «Боже, спаси нас». Он с неминуемой и пугающей уверенностью знал, что подобная ярость не может разрешиться только словами.

Слова, снова… Неразличимые на ветру, разносимые обрывками звуков под бешеным дождем, несущие в себе угрозу надвигающегося ужаса…

Потом — резкое, отчетливое, единственное различимое слово, которое ножом прорезалось сквозь ветер и дожди.

— Нет!

И — кошмарный вопль.

Огонь вдруг издан треск и шипение. Загорелось новое полено. Отец Эмброуз покачал головой.

Мэтью внимательно наблюдал за ним.

В гостиной домика священника было тихо, если не считать шипения влажных поленьев в камине и непрестанного стука дождя по кедровой дранке крыши.

— Вы расслышали только один вопль за словом «нет»? — спросил Мэтью.

— Да, всего один вопль.

Ральф Пэрриш рассказывал Мэтью, что он проснулся от шума ссорящихся голосов и вопля брата. А потом он услышал, как его брат…

— А вы не слышали, как кто-то кричал: «У меня нет их, я даже не знаю, где они»?

— Единственное слово, которое я мог разобрать, было «нет». А остальные слова…

Он снова покачал головой.

— Отец Эмброуз… вы сказали, что когда голоса разбудили вас…

— Нет, меня разбудил дождь.

— Но позднее вы услышали ссорящиеся голоса… и пошли к двери вашего домика и выглянули на лужайку… А после этого посмотрели на побережье?

— Да.

— Вам его видно от дверей вашего дома?

— Да, конечно.

— И там не было ни души, ни на лужайке, ни на побережье?

— Нет, никого не было.

— А не было ли кого-то на побережье после того, как вы услышали этот вопль? Не видели ли вы, как кто-то бежит от дома Пэрриша?

— Нет, я больше не смотрел на побережье.

— А что же вы сделали?

— Я закрыл дверь. Шел очень сильный дождь. Я весь вымок.

— Вы закрыли дверь в свой домик. И что потом?

— Я запер ее. Я испугался.

— Вы испугались, но в полицию не позвонили?

— Нет.

— А почему же нет? Вы ведь только что слышали ссору, какой-то вопль, вы испугались… и не позвонили в полицию.

— Я не хотел привлекать внимания к церкви Святого Бенедикта.

— Почему?

— Среди моих прихожан есть гомосексуалисты, мистер Хоуп. Наш хор, весь музыкальный отдел наводнен педиками. Если бы в доме Пэрриша на побережье стряслась беда, то я бы не хотел, чтобы это бросило тень на законопослушных гомосексуалистов из моего прихода.

— Поэтому вы и хранили молчание.

— Да.

— А когда вы пошли в полицию?

— Я не ходил туда.

— Не ходили? А мне вчера сказани, что прокурор штата хочет вызвать вас в качестве свидетеля.

— В четверг ко мне приходил какой-то детектив из управления шерифа. Он проводил опрос в этой местности. И я не мог достаточно убедительно солгать ему в том, что я слышал в то утро.

— А он спрашивал вас подробно о том, что вы тогда слышали?

— Нет, его вопросы были общими. Он хотел знать, не видел ли и не слышан ли я чего-то необычного.

— В утро убийства?

— Да, и в течение предыдущих суток.

— И вы?

— Я рассказан ему о той ссоре и о вопле.

— Я имел в виду — в течение суток перед убийством.