Ричард Пратер - Тепло оружия

Мне в любом случае необходимо было попасть в дом. Предположительно, там меня должен был дожидаться мистер Холстед. Скорее всего, к этому моменту он уже успел напиться до бесчувствия. Минуя куст гортензии, я прошел мимо коренастого волосатого гражданина, лежавшего ничком на траве в трех-четырех футах от дорожки; сделал ещё пару шагов и остановился.

Затем я обернулся, снова взглянул в его сторону, вернулся назад и наклонился к нему. Так и есть. Не дышит. Пульса нет. Похоже, этот свое уже отгулял.

Где-то поблизости раздался радостный вопль. С того места, где я сидел, опустившись на корточки, мне был виден небольшой участок водной глади бассейна и бортик, выложенный голубым кафелем. Взглянув в ту сторону, я увидел голого господина, преследовавшего нырнувшую в воду рыжеволосую фигуристую девицу. Высокий, могучего телосложения смуглый мужчина с густой копной вьющихся черных волос на голове наклонился, поднимая с земли красно-зеленый надувной мяч. Дождавшись, когда девица подплывет к бортику, он издал ещё один восторженный вопль и с размаху запустил мячиком ей в голову. После чего прыгнул в воду сам. Его подруга вылезла из воды и пустилась наутек. Он тоже выбрался из бассейна и бросился её догонять.

Мертвец лежал ногами в дорожке, по которой я только что шел, его голова и плечи были наполовину скрыты под клонящимися к земле ветками кустов. Большое белое полотенце валялось рядом. Я прошел вдоль трупа, желая взглянуть на голову покойника. У него были темные волнистые волосы, но у основания черепа красовалась заметная вмятина. Ну да, конечно, это основание черепа. Кровь там тоже была.

Я вышел обратно на дорожку и продолжил свой путь в сторону дома, раздумывая о том, уж не поэтому ли поводу мистер Холстед вызвал меня сюда. Данный вывод показался мне довольно логичным. Для начала. Подумать только, всего каких-то полчаса назад я сидел у себя в квартире, снимаемой мной в “Спартан-Апартмент-отель”, расслабляясь за стаканчиком бурбона с содовой и умиротворенно наблюдая, как в огромном аквариуме резвятся тропические рыбки, когда позвонил Холстед. Представившись, он тут же понизил голос, спросив, не смогу ли я как можно скорее подъехать к нему домой по одному “делу не терпящему отлагательств”. Но ни словом не обмолвился о том, чем вызвана подобная спешка, заметив лишь, что “вопрос весьма деликантый”.

Что заставило меня усомниться в логичности только что сделанного вывода. Во всяком случае, на мой взгляд, человек с проломленным черепом никак не может быть отнесен к категории “деликатных вопросов”. К тому же, принимая во внимание людей, беззаботно разгуливающих нагишом по округе, у меня возникло такое чувство, что вечеринка должна была бы закончиться по крайней мере полчаса назад. Но Холстед сказал, что будет ждать меня в своем кабинете и там все подробно объяснит, а потому все свои предположения я оставил при себе.

Подойдя к дому с обратной стороны и следуя указаниям Холстеда, я направился в самый конец дорожки, минуя выложенный кирпичом внутренний дворик, и попал в дом через заднюю дверь. Слева от меня находилась лестница, ведущая наверх, и я поднялся по ней, останавливаясь перед закрытой дверью на втором этаже. Постучал, подождал ответа, снова постучал и затем вошел.

Похоже, это и был кабинет: просторная комната, выдержанная в строгом мужском стиле, где стояли два небольших книжных шкафа, потолок был отделан темным дубом, а стены облицованы кедровыми панелями и украшены несколькими охотничьими фотографиями и одной безвкусной гравюрой с изображением подстреленных уток. Ворсистый коричневый ковер на полу; низенький диван и несколько кресел — все громоздкое, неуклюжее, тяжелое. В углу стоял письменный стол, на котором лежали какие-то бумаги, а со стены таращился экран телевизора. И все. Ни Холстеда, ни кого-либо еще.

Я снова спустился вниз, вышел через заднюю дверь и остановился, задумываясь о своем недавнем предположении. Прошло несколько секунд, когда где-то позади меня послышался мягкий топот босых ног. Я обернулся в тот самый момент, когда дверь распахнулась, и на пороге возникла уже знакомая мне обнаженная прелестница. Та самая, что одиноко нежилась в бассейне.

— Ого-го! — сказал я.

Она ела большое, красное и, судя по всему, сочное яблоко.

— И все-таки я не знаю, что вы этим хотите сказать, — заметила она.

— Ну, — промямлил я, — эээ… гм…

— Хотите откусить?

— А вы, стало быть, не возражаете.