Ричард Пратер - Четверо со «Сринагара»

— Благодарю.

Он открыл дверцу в столике, достал оттуда два высоких бокала и плеснул в них по глотку из бутылки, стоявшей на подносе.

— Арманьяк «Макуар Сент-Вивант», — с удовлетворенным видом заявил он.

Мне это мало о чем говорило, но я с видом знатока проглотил каплю жидкости на дне бокала, которой не хватило бы и для воробья, и одобрительно причмокнул. Он, конечно, не совершил такого дикого поступка. Он медленно вдыхал тонкий аромат напитка трепещущими от наслаждения ноздрями и, казалось, не пил его, а целовал, прикладываясь к бокалу тонкими чувственными губами.

— Мой любимый коньяк, мистер Скотт, — мечтательно проговорил он. — Ему тридцать лет...

Мы с арманьяком, оказывается, были почти одногодки! Это открытие несколько улучшило его вкус, хотя и оставило сожаление о количестве. Все здесь было для меня загадкой: Сильверман, вся эта обстановка... Он был очень мил и очарователен и абсолютно ничем не выдавал своего отношения к моему визиту. Кроме того: глядя на него, можно было поклясться, что он даже очень рад ему.

Он откинулся на спинку глубокого кресла, небрежно придерживая высокий бокал тонкими холеными пальцами аристократа и настоящего джентльмена и слегка покачивая в нем ароматную темно-золотистую жидкость.

— Может быть, начнем с того, что вы объясните мне, почему вы здесь? — предложил он.

— Я только сегодня вечером узнал, кто вы такой. Я жаждал встретиться с вами с той минуты, когда впервые увидел вас на «Сринагаре».

— Вы глубоко заблуждаетесь, мистер Скотт! Вы никогда не видели меня на «Сринагаре».

— Мистер Сильверман, не стоит начинать разговор так, будто вы уверены, что перед вами сидит последний кретин...

Он успокаивающе поднял руку ладонью вперед:

— О, разумеется, я был на борту! Вы знаете это. И я это знаю. Но мне хотелось бы внести некоторую ясность в самом начале нашей дружеской беседы, ибо я хочу верить, что она будет именно дружеской. Никто, кроме вас, не видел меня там. И, разумеется, если вы станете продолжать распространять ваши смехотворные обвинения, я не только буду начисто их отрицать, но даже привлеку вас к суду за клевету.

Он умел заставить свой голос звучать металлом. В общем, это был мягкий, хорошо поставленный голос, весь как бы пропитанный высокой культурой и воспитанием, как у английского пэра, жующего конфетки, но он мог меняться. Когда он сказал: «Я хочу верить, что она будет дружеской», то его слова звенели так, словно катались по стальной решетке.

— Это как раз то, что я ожидал от человека, которому есть что скрывать, — сказал я.

— В некотором смысле вы правы, — он снова понюхал свой арманьяк, словно намеревался выпить его носом, — мне есть что скрывать, а именно тот факт, что я беседовал с Крейгом Велденом в ночь его убийства. Ни до этого, ни после, разумеется, я не видел этого человека. Но мне в моем положении... — он сделал паузу. — Честное слово, я не хочу казаться чванливым, мистер Скотт, но ради достижения ясности мне придется пойти на это. Человек в моем положении, известный в кругах... ведущих деятелей нашего общества, не может позволить себе даже намека на скандал. Даже малейшая сплетня не может быть связана с моим именем. Мои друзья, мои соратники, опера — о, это просто немыслимо! Короче говоря, я не могу допустить, чтобы стало известно, что я был на борту «Сринагара» в ту злосчастную ночь!

Речь его была плавной, чарующей, почти гипнотизирующей. Я словно купался в его словах. Только я очень подозревал, что это была просто глазная примочка.

— Это была поистине злосчастная ночь, мистер Сильверман, — сказал я. — Надеюсь, вы меня простите, но я позволю себе подчеркнуть, что вы собирались скрыть факт вашего пребывания на борту не только после того, как узнали о смерти Велдена, но и перед этим. Я могу понять первое в связи с особенностями занимаемого вами положения, но к чему было являться на борт «Сринагара» и скрываться там таким таинственным образом?

Сильверман грустно улыбнулся, словно я уже по уши погрузился в зыбучий песок, и он был бессилен чем-либо мне помочь так как сам стоял на моей голове.

— Прошу вас, мистер Скотт. Я уверен, что вы не стремитесь полностью нарушить наши и без того натянутые отношения. Я не собираюсь делать тайну из своих передвижений и вообще не действовал, как вы выразились, «таинственным образом». Я прибыл на борт «Сринагара» рано, так как хотел принять участие в интересном вечере, который был запланирован уже давно. Мистер Госс мой старый знакомый, даже друг, если хотите, и я решил его навестить. Так я и сделал. Во время вечера этот Велден и некий тип по имени Наварро зашли к Бобу, то есть к мистеру Госсу, по делу, о котором я ничего не знал. Это было как раз в тот момент, когда вы ворвались в каюту. Вскоре мы разошлись, каждый в свою сторону. Я посидел немного с Госсом и ушел. К тому времени, я полагаю, все гости уже разошлись, но это было чистое совпадение... — он вздохнул. — На следующий день я узнал, что Велден убит. Естественно, я немедленно связался с Госсом и объявил ему, что я никоим образом не могу допустить, чтобы я был замешан в это дело, и что будет лучше, если мое присутствие на борту «Сринагара» будет полностью забыто.