Ричард Пратер - Четверо со «Сринагара»

Я шлепнулся с громким плеском и, только погрузившись футов на десять в воду, полностью осознал, что значит плавать в одежде и с револьвером в руке.

Это вообще не значило плавать. Это значило тонуть!

Я брыкался, барахтался, загребая руками, и понемногу начал двигаться вперед. Но в воде понятие «вперед» имеет много значений.

Мне казалось, что я двигаюсь вперед, но не в том направлении. Вниз. Я почувствовал холодок отчаяния и, раскрыв глаза, не увидел ничего, кроме сплошного мрака, окружавшего меня. Отяжелевшая мокрая одежда прилипла к моему телу и тянула вниз... Жуткая картина, как я буду спускаться все ниже и ниже, пока не улягусь на дно залива, витала перед моими глазами... Извиваясь в воде, я конвульсивно сорвал с себя пиджак и уцепился за ремень брюк... Легкие мои готовы были разорваться. Сердце молотом колотило в грудную клетку, сотрясая все мое тело.

В последующие несколько секунд мне удалось отделаться от брюк, и только на одно мгновение я с сожалением подумал о бумажнике в моем пиджаке, вернее о трехстах сорока долларах в нем и о прочих мелочах, которые я носил в кармане.

Мне сразу стало легче, и я несколькими отчаянными гребками выплыл на поверхность.

Сначала я ничего не видел от залившей мои глаза воды и только фыркал и отдувался, как средних размеров кит. Потом постепенно я начал ориентироваться в окружающем меня мире.

Я был всего футах в пятнадцати от «Сринагара». Несколько парней вскочили на поручни, держась за ванты, а Чан стоял на причальном мостике, где я привязывал свою лодку. Лодка находилась сейчас ярдах в тридцати, у самого форштевня «Сринагара».

Револьвер все еще был зажат у меня в кулаке. Я бы согласился скорее лишиться трусов, чем бросить свой кольт. Я поднял его над водой, пару раз встряхнул, чтобы в стволе и патроннике оставалось меньше воды, и направил его прямо на Чана.

Я не был уверен, что это сработает, я никогда не пробовал этого раньше. Но я нажал на спусковой крючок, и револьвер грохнул, дернувшись у меня в руке. Пуля ударила в металлический борт яхты, взвизгнула и ушла рикошетом в воду. Чан тоже взвизгнул и взлетел по сходням на палубу.

Правой ногой я стащил туфель с левой ноги, потом проделал ту же процедуру наоборот и отплыл немного подальше от яхты, неуклюже загребая воду одной рукой и то и дело погружаясь в волны с головой. Затем я сунул револьвер в плечевую кобуру, проверил, надежно ли держит его фиксирующая пружина, и снова нырнул.

Плыть без ботинок, брюк и пиджака было довольно легко. К тому времени, когда я снова появился на поверхности, между мной и «Сринагаром» было уже добрых несколько ярдов. Я отлично видел людей у поручней, но никто, включая и парня в моторке, не собирался меня преследовать. Очевидно, теперь они оставят меня в покое, не желая затевать скандал, который я немедленно устрою, если они станут мне досаждать. И вряд ли они захотят использовать мою голову в качестве мишени: я готов был побиться об заклад, что они сейчас заключают пари по поводу того, на каком расстоянии от «Сринагара» я пойду ко дну.

Но я не пошел ко дну. Плывя размеренными саженками и время от времени отдыхая на воде, я постепенно приближался к маленькому пляжу перед Зоной отдыха. У меня даже было время немного поразмыслить кое о чем. И каждая мысль приводила меня во все большую ярость. Покрыв половину расстояния до побережья, я уже кипел от злости, а к тому времени, когда я находился в десяти ярдах от пляжа, я готов был взорваться. Если бы у меня была торпеда, и я знал бы, как с ней обращаться, «Сринагар» был бы первым судном, взорванным и потопленным в Нью-портской гавани!

И только сейчас я заметил людей.

В такой яркий солнечный полдень, как этот, на пляже всегда толпится куча бездельников, и в увеселительных заведениях тоже. Похоже было на то, что все они сейчас собрались здесь, на крохотном пятачке песчаного пляжа, чтобы поглядеть на нечто сверхъестественное и необычное, происходящее в гавани. Я долго ломал себе голову над тем, что же могло привлечь их любопытство. Когда я обернулся и поглядел назад, я не увидел ничего особенного, кроме одинокого «Сринагара» и нескольких мелких лодчонок, разбросанных то тут, то там по спокойной, сверкающей поверхности залива. Тогда-то я и сообразил, в чем дело!

Взглянув снова на берег и на толпившуюся там кучу зевак, я имел возможность наблюдать многочисленные проявления восторга. Несколько человек даже смеялись, а один указывал пальцем в мою сторону. Я заставил себя отнестись к этому со всем безразличием, на которое был способен. Либо это, либо возвращаться к «Сринагару». Впрочем, второй вариант был почти невозможен: я слишком устал, чтобы проделать весь путь обратно.