Роберт Паркер - Багровое веселье

— Так что ты там говорил насчет свитера?

— Говорил, что бессовестно и распутно заниматься любовью в свитере.

— Да, — задумчиво кивнула Сюзан. — Наверное, ты прав. — Она улыбнулась. — Но валяться на кровати и пить колу в одном свитере тоже, наверное, бессовестно.

— Ничего, после пяти стаканов коктейля еще и не такое бывает, — усмехнулся я.

— Пяти?!

— Пяти.

— Боже правый, — Сюзан поджала ноги. — Сколько сейчас времени?

— Без четверти пять. Час вечернего похмелья.

Сюзан вздрогнула и обхватила руками колени.

— Может, лучше пару таблеточек аспирина?

Я подал ей две таблетки. Она отправила их в рот и запила теплой колой.

— Мы пропустили завтрак, — покачала головой Сюзан.

— По-моему, дело стоило того.

— Конечно, стоило, — улыбнулась Сюзан и тут же нахмурилась. — Но я есть хочу.

— Курочки ждут, — пригласил я.

— Так они не сгорели?

— Перед тем, как тащить тебя в спальню и отдаваться во власть твоего свитера, я успел выключить газ.

— Я знала, что ты не подведешь, — радостно улыбнулась Сюзан.

...Пора сматываться. Сумка со всем барахлом при нем, время смыться и исчезнуть есть. Он был одет в черный свитер с высоким воротом, черные джинсы и черные кроссовки. На голове — темная кепка с большим козырьком, как у торговых моряков. «Замазывать черной краской лицо нельзя: любой прохожий раскусит. К огромному негру присоединилось двое белых. Обошли вокруг дома и проверили все входы. Потом черномазый ушел. Оба белых остались. Уселись в свой фургон на другой стороне улицы, чтобы видеть и парадный, и пожарный вход. Уроды. Думают, поймали его в ловушку. — Он окинул взглядом комнату. — Нет, ни одна вещь здесь не поможет им найти его. Все голое и безликое, как паршивый сортир». Он спустился в холл, открыл заднее окно и спрыгнул на крышу пристройки. Всего каких-то полтора метра. Пробежал по крыше мимо окна, за которым какой-то толстяк вместе с женой валялся на диване и пялился в телевизор. Он взобрался по пожарной лестнице и оказался на крыше соседнего здания. Чердачная дверь открыта. Повезло. Он нырнул внутрь и осторожно двинулся вниз. В животе и в паху словно взрывались электрические разряды. Ничего. Сумка с ним, одежда неприметная, в самый раз для ночных походов. Он справится. Что бы не возникло на пути, он справится. Добравшись до первого этажа, он тихо выскользнул в заднюю дверь и вышел в переулок. В ногах взрывались все те же электрические разряды, но дыхание было легким и свободным. Он дошел до улицы и растворился в темноте, унося с собой свое страшное снаряжение.

Сюзан снова отменила все приемы, и мы отправились ко мне в контору на встречу с Квирком, Белсоном и Хоуком.

— Единственное, что я могу сказать, — начал Квирк, — это то, что он вылез через заднее окно. Там сзади к дому примыкает одноэтажная пристройка. Скорее всего, спрыгнул на крышу и по ней добрался до соседнего здания. А там поднялся по пожарной лестнице, влез в чердачную дверь и спустился вниз. Ну и через задний вход — на Кордис-стрит.

— Что в квартире? — спросил я.

— Разве мы имеем право на обыск без ордера? — притворно удивился Белсон.

— Имеем, имеем, — проворчал я.

— Ни хрена там нет, — буркнул Квирк. — Абсолютно ничего. Какие-то шмотки, телевизор, банки из-под томатного сока. Как будто никто там и не жил никогда.

— Что он сейчас может делать? — спросил я у Сюзан.

— Не знаю. Сейчас у него в голове бог знает что происходит. Потребность давит. До этого даже мои сеансы не могли удержать его от убийств, а теперь... — Она покачала головой.

— А ты не могла бы продолжать эти сеансы до тех пор, пока мы не схватим его? — спросил Квирк.

— Вы бы лучше следили за ним получше, — нахмурился Хоук. Как обычно, он стоял у окна, прислонившись спиной к стене.

Квирк обменялся с ним быстрыми взглядами, все понял и кивнул.

— Извини, — обратился он к Сюзан. — Глупый вопрос.

— После того, как мы проворонили Фелтона, у лейтенанта паршиво на душе, — объяснил Белсон. — У меня, кстати, не лучше.

Сюзан молча кивнула.

— А мог он обозлиться на тебя? — спросил Квирк.

— Вполне. Я же обидела его. И мать тоже обижала его. Так что сейчас он охвачен просто безудержной яростью. Раньше, когда им овладевала злоба, он не мог выплеснуть ее непосредственно на объект, поэтому и пользовался символикой. Но как он теперь будет давать ей выход, сказать трудно. Может, он попытается расправиться лично со мной, а может, снова найдет кого-то, кто будет символизировать меня. И невозможно догадаться, каким будет этот символ.