Микки Спиллейн - Ночь одиночества

Прошло несколько долгих минут. Я знал, что время подходит к полуночи и что возле “Пенсильвания-Стейшн” меня поджидает человек. А где-то здесь, внутри этого дома, должна находиться Вельда, их заложница, и я знал, что она никогда не заговорит.

Парень подошел совсем близко, держа в руке пистолет. У меня в одной руке был пистолет-автомат, в другой пистолет 45-го калибра. Он сделал еще шаг и оказался от меня всего в трех футах. Неуверенно оглянувшись назад, он стал поворачивать голову в мою сторону. Я дал ему возможность увидеть меня. Это длилось один миг, а в следующий момент человек превратился в труп с огромной черной дырой вместо лба. Я проломил ему голову пистолетом-автоматом, и он беззвучно опустился на землю в черную тень здания.

Я вышел из-за угла, и стоявший в дверях подумал, что возвращается его приятель. Так бывает всегда: кто-нибудь допускает ошибку, а все остальные попадают из-за этого в западню. Я подошел к подъезду, и как только он показался из темноты, я обхватил его шею руками и, сдавив, заглушил крик, который готов был вырваться из его глотки. Коленом я дал ему между ног, и он согнулся. После следующего удара пистолетом по затылку он хрюкнул и боком свалился вниз. С этим было покончено. Оба подонка, которые захотели играть в Большую Игру, мертвы. Я вошел в здание, а смерть следовала за мной по пятам. Она ждала, когда я сделаю ошибку, и в любую минуту была готова наброситься на меня. Я часто дышал. В горле пересохло. Подождав несколько мгновений, чтобы мои глаза привыкли к темноте, я стал осматривать помещение. Пустые мятые картонные коробки, грудами валявшиеся вокруг, какие-то металлические штуковины. Давным-давно здесь, видимо, была фабрика. Интересно, что здесь могли производить? Затем я почувствовал запах краски. Помещение насчитывало триста футов в длину и столько же в ширину. Это пространство было разделено на отдельные боксы, сделанные из кирпича и дерева. У меня просто не было времени, чтобы осматривать каждый из них на всех трех этажах. Сукины дети, они выбрали отличное место. Здесь их не так легко найти, ни один звук не проникнет за стены. В этом лабиринте коридоров и комнат, наваленного мусора, пустых коробок и бочек из-под краски даже свет, выходящий из одной из комнат, может быть незаметен. Я был в бешенстве, у меня совсем не оставалось времени. Где их искать? Может, разрядить обойму, чтобы они выскочили на выстрелы, или закричать?

Прошла еще минута, я все еще не знал, что же предпринять. Затем еще одна такая дорогая минута, и тут мои глаза, привыкшие к темноте, различили тропинку, натоптанную на грязном полу среди бочек и прочего хлама. Это была тропинка, которую они протоптали. Бочонки поменьше были сдвинуты в сторону, давая проход, а большие емкости стояли на поворотах как указатели.

Тропа подвела меня к лестнице, ведущей на этажи. Следы на лестнице тянулись прямо на третий этаж. Я поднялся наверх и попал в коридор. Еще одна тень человека качнулась на меня, чтобы ее обладатель нашел свою смерть. Далее следы вели к двери, которая легко открылась. Я оказался в проходной комнате, в ней было несколько дверей в другие комнаты. Здесь я стоял в темноте, невидимый и готовый в любой момент пустить в ход оружие.

Оценивая ситуацию, я вдруг услышал из-за одной из приоткрытых дверей то, чего мне не хотелось бы слышать никогда. “О Боже, нет... только не это”, — пронеслось у меня в голове. Я мгновенно оказался у двери, увидел их всех и понял происходящее.

Генерал Осипов в костюме сидел, опираясь на трость, и дьявольское выражение играло на его лице. Тот человек, с которым я разговаривал по телефону в метро, стоял, держась руками за живот. Его тошнило, слюна и рвота текли по его подбородку, но он этого не замечал. Здесь же был и парень в шляпе.

Вельда.

Она была абсолютно голая. Ее подвесили за руки к потолку. Веревка впилась в запястья, а тело извивалось, свободно свисая в свете электрического фонаря. Человек в шляпе подождал, пока ее тело повернется к нему лицом, затем поднял веревку с завязанными на ней узлами и изо всей силы ударил Вельду. Я слышал звук удара, когда веревка впилась в нежное мягкое тело. Голова ее дернулась и поднялась, глаза расширились от боли, но ни одного звука не вырвалось из ее уст.

— Где документы? Ты умрешь, если не скажешь, где они.

Вельда продолжала молчать.

И вдруг мне открылась вся красота ее нагого тела. Красота, которая выражалась не просто в правильной форме ее бедер, округлости вздернутой вверх груди, длине полных стройных ног и густоте черных как смоль волос. Это была гармония красоты тела и души, и парень в шляпе скривился от ненависти. Подняв веревку, он снова ударил ее. А остальные распускали слюни от удовольствия, предвкушая то, что должно было последовать.