Дэшил Хэммет - Штопор

— Сейчас вернусь, — сказал я и, пробравшись между ковбоями, вышел на улицу.

Вош наконец-то занялся уборкой в столовой.

— Вот это дело, — одобрил я. — Давно пора.

Стоя на прилавке, он протирал потолок и при моем появлении слез на пол. Стены и пол были уже относительно чистые.

— По-моему, и так не грязно было. — Он улыбнулся, показав голые десны. — Но когда приходит поесть шериф и морщит нос в твоем заведении, что прикажешь делать? Убираться.

— Об убийстве что-нибудь знаешь?

— Как же, знаю. Лежу в постели, слышу — выстрел. Вскочил, схватил ружье и к двери. На улице — Шнур Вогель, а возле, на коленях, Чик Орр. Я высунулся. В дверях напротив стоит мистер Барделл с этим Нисбетом.

Мистер Барделл говорит: «Как он?»

А Чик ему: «Да уже мертвый».

А этот Нисбет ничего не говорит, повернулся и ушел обратно в дом. Потом приходят доктор и мистер Аддерли; тут и я вышел. Доктор посмотрел, говорит: мертвый, — и мы отнесли его к мистеру Барделлу.

Вот и все, что мог рассказать Бош. Я вернулся в «Бордер-палас». Доктор Хейли, суетливый человечек, был уже там.

Он сказал, что проснулся от выстрела, и ничего не добавил к предыдущим рассказам. Пуля была калибра 9,65 мм. Смерть наступила мгновенно. И все.

Я сел на угол бильярдного стола перед Нисбетом. За спиной у меня шаркали ноги, и я ощущал напряжение публики.

— Ну а вы что можете сказать мне, Нисбет?

— Едва ли что-нибудь полезное, — ответил он, медленно и осторожно подбирая слова. — Вы были здесь днем и видели нас за картами — Шнура, Уилана, Кифа и меня. Ну, так игра и шла. Он выиграл много денег — ему казалось, что много, — пока мы играли в покер. Но Киф ушел, еще не было двенадцати, а Уилан чуть позже. Играть больше никто не сел, вдвоем в покер скучновато. Мы перешли на хайкард. Вогель просадил все до последнего цента. Он ушел примерно в час ночи — а через полчаса его убили.

— Вы с Вогелем не ссорились?

Картежник посмотрел мне в глаза и снова потупился.

— Сами же знаете. Вы слышали, как он меня шпынял. Так оно и дальше шло — разве что к концу погрубее.

— И вы ему позволили грубить?

— Именно так. Я зарабатываю картами, а не драками.

— Значит, за столом свары не было?

— Я этого не сказал. Была свара. Когда я его ободрал, он полез за револьвером.

— А вы?

— Я вынул раньше... отобрал у него револьвер... разрядил... отдал обратно... велел выметаться.

— И больше не видели его живого?

— Больше не видел.

Я подошел к Нисбету, протянул руку:

— Покажите ваш револьвер.

Он быстро вынул его из-за пазухи и подал мне, держа за ствол. «Смит-Вессон», 9,65 мм, в барабане все шесть патронов.

— Не потеряйте, — сказал я, отдавая ему револьвер. — Он мне может понадобиться.

Возглас Пири заставил меня обернуться. Поворачиваясь, я опустил руки в карманы, к своим игрушкам.

Правую руку Пири держал у горла — в непосредственной близости к револьверу, спрятанному под жилетом. Рассыпавшись позади него, ковбои изготовились так же.

— У заместителя шерифа дела, может, так делаются, — орал Пири, — а у меня по-другому! Это он убил Шнура! При Шнуре было много денег. Этот гаденыш стрелял ему в спину, даже револьвер не дал вытащить — и забрал свои грязные деньги обратно. Если ты думаешь, что мы потерпим...

— Может, у кого-нибудь есть улики, о которых я не слышал? — перебил я. — У меня их недостаточно, чтобы обвинить Нисбета.

— К черту улики! Факты есть факты, и ты знаешь, что этот...

— Тогда постарайся усвоить первый факт: этим делом распоряжаюсь я, и распоряжаюсь так, как мне надо. Есть возражения?

— Много! — В руке у него появился видавший виды 11,43 мм. И у остальных в руках такие же предметы.

Я встал между револьвером Пири и Нисбетом, стыдясь того, какими жалкими хлопками ответят мои карманные пистолетики на грохот этой батареи.

— Я предлагаю... — Милк-Ривер отошел от своих товарищей и, опершись локтями на стойку, стоял к ним лицом с револьверами в обеих руках, — тем, кто желает повоевать с нашим ныряющим заместителем, пусть станут в очередь. По одному за раз — так я считаю. А когда лезут скопом, мне не нравится. — Говорил он, как всегда, медленно, и в голосе слышалось мурлыканье.

Лицо у Пири стало малиновым.

— А мне не нравится, — заорал он парню, — когда трусливый щенок продает тех, с кем работает!

Милк-Ривер покраснел, но голос его по-прежнему напоминал мурлыканье:

— Что тебе нравится и что не нравится, куриный зуб, я так плохо разбираю, что для меня это прямо одно и то же.