Картер Браун - Соблазнительница

— Хорошо. Что-нибудь еще?

— Пока хватит, — уверил я его. — Отчитаешься завтра в офисе, в десять утра.

— Вы будете в офисе в десять утра? — Полник широко раскрыл рот.

— Я не сказал, что я там буду, — уточнил я. — Я полагаю, что там будешь ты, а я смогу тебя там найти.

Может, я использую одну из новинок, изобретенных Александром Беллом.

— Какой-нибудь шифр? — Полник казался озабоченным. — Я уверен, вы мне объясните про это. Меня ведь выгнали из городского управления, потому что произошла путаница с номерами — некоторые оказались двойными.

— Конечно, объясню, — ответил я. — Но теперь лучше принимайся за дело. Шампанское в серебряной туфельке выдыхается очень быстро!

— Я уже ушел! — радостно ответил он и исчез.

Прежде чем покинуть номер, я еще раз осмотрел комнату. Одежда Хиллари валялась на стуле, и это было странно. Он был аккуратен, а известно, что привычка умирает вместе с человеком. Это был третий аргумент против самоубийства, если считать наготу и его крик при падении.

Выйдя из номера Хиллари, я направился к Лин Саммерс. На мой стук дверь приоткрылась на несколько дюймов, но затем распахнулась шире.

— Входите, Эл, — донесся голос Лин. — Я как раз одеваюсь.

Когда я вошел и закрыл за собой входную дверь, то увидел, что она не шутит. На ней был кремовый лифчик из шелкового кружева и белые тонкие шелковые трусики. Разглядывая их, я пытался определить, часто ли Анжела совершала налеты на гардероб своей матери.

— Поговорим в спальне, пока я закончу одеваться, — коротко сказала она и прошла вперед.

Я встал у шкафа, наблюдая, как она, сидя на кровати, натягивает колготки.

— Очевидно, вы были правы насчет Хиллари, — холодно произнесла она.

— Вы были здесь, когда это случилось?

— Да. Я прилегла на кровать, — углы ее рта дрогнули, — передохнуть.

— Вы слышали что-нибудь?

— Ничего, — простодушно ответила она. — Иначе я остановила бы его.

Она встала и, надев через голову атласную комбинацию, разгладила ее на бедрах. Низ комбинации представлял собой пену тонких кружев. Ее глаза встретились с моими, и в них появилось ледяное отчуждение.

— Пожалуйста, перестаньте смотреть на меня с вожделением! — велела она. — Ненавижу этот развратный взгляд старого козла!

— Что я могу поделать? — кротко спросил я. — Ваша фигура вместе со всеми этими кружевами и шелками все время дразнит меня.

— Вам следует помнить старую шутку, лейтенант, — отрезала она. — «Переспать — еще не повод для знакомства». Она очень подходит для данного момента.

— Возможно, — покорно ответил я. — Куда вы собираетесь?

— Не знаю. Куда-нибудь, — с раздражением ответила она. — Иначе я сойду с ума, после того как бедный Хиллари покончил с собой! Пойду куда-нибудь, где горят яркие огни, звучит тихая музыка и много-много людей.

— Людей вашего круга?

— Где я найду их на Западном побережье? — насмешливо спросила она.

— Могу я вас сопровождать?

— Я попробую объяснить, — произнесла она убийственно сладким тоном. — Примерно один раз в два года, когда я переживаю глубокий эмоциональный стресс, у меня появляется непреодолимое желание иметь мужчину — любого мужчину — ближайшего мужчину! Затем я успокаиваюсь, по крайней мере на ближайшие двенадцать месяцев. Сегодня вечером вы оказались этим мужчиной, лейтенант. Прозрачный намек?

— Как стекло, — согласился я. — Но перед тем как я пойду в ближайший бар оплакивать неразделенную любовь, ответьте мне на вопрос, который я не задал прежде.

Она открыла стенной шкаф и вытащила короткое вечернее платье из бледно-голубого шифона. Оно выглядело первоклассно!

— Это еще не вопрос. Позвольте полюбопытствовать, — поинтересовался я. — Сколько вы заплатили за это?

— За это? — Она сняла платье с вешалки и, легко облачившись в него, спокойно ответила:

— Я трачу примерно шестьдесят тысяч в год на одежду. Все, конечно, не упомнишь, кроме особых случаев, вроде норкового манто для оперы.

— Вы заинтриговали меня, — признался я. — И во что вам обходятся особые случаи?

— В последний раз — в двадцать восемь тысяч, — ответила она. — Прошу вас, перестаньте вести себя как сноб навыворот. Меня от этого тошнит.

— Перестану, — покорился я. — Мне следует быть благодарным.

— За что? — Она подняла свои элегантные брови на точно просчитанный миллиметр.

— Вы, возможно, помните старую поговорку, — весело сказал я. — «Вовремя подвернувшаяся сука стоит девяти»?

— Ужасно смешно! — тихо произнесла она. — Вы можете застегнуть мне «молнию».