Росс МакДональд - Полосатый катафалк (Сборник)

— Не меньше вас хочу. Хоть этому поверьте. — Из хаоса образов в моем мозгу я извлек осколочек сцены в веселеньком аду. — Насколько помню, Гейнс говорил ей что-то про Южную Америку. Билеты на самолет им должна была купить мать Гейнса.

— Мать Гейнса?

— Она живет в Маунтин-Гроуве. Почему бы вам ее не допросить?

Уиллс вскочил, подошел к лифту, нажал на кнопку и вернулся ко мне.

— Впервые слышу про какую-то мать. Кто она и где находится?

— Ее зовут Аделаида Хейнс. Она живет на Канал-стрит в Маунтин-Гроуве.

— Как вы на нее вышли?

— Благодаря Элле Баркер. Да, кстати, теперь ведь ясно, что Элла Баркер к преступлениям не причастна.

— Скорее всего, вы правы. Показания Спайса снимают с нее всякое подозрение.

— А вы не считаете, что ее следовало бы освободить?

— Утром она отправилась домой. Я добился от прокуратуры снижения залога, и ее приятельница, некая миссис Клайн, поручилась за нее своей недвижимостью.

Его поглотил лифт.

Я позволил образам в моем мозгу закрутиться вихрем и унестись прочь. Наркозный сон вновь окутал меня, как тихая внезапная ночь.

Когда я проснулся, лифт спускал меня в палату на четвертом этаже. Доктор Рут, хирург, следил, как санитары перекладывают меня с каталки на кровать. Едва дверь за ними закрылась, он сказал:

— Я распорядился положить вас в отдельную палату, потому что вам нужны покой и тишина. Вы не возражаете?

— Решать вам, доктор. И ведь я пробуду тут недолго?

— Во всяком случае, несколько дней, если не больше. Насколько я понял, дома за вами ухаживать некому.

— Но у меня неотложные дела.

— Дело у вас только одно, — сказал он неумолимо. — Дать срастись ключице. Да, кстати, у меня есть для вас кое-что. Может быть, захотите сохранить на память. — Он достал пластмассовую коробочку из-под таблеток и встряхнул ее, как погремушку. — Пуля, которую я извлек из вашего плеча. Прекрасная тема, чтобы развлекать гостей. Или даже темы — пуля распалась на кусочки.

Он показал мне свинцовые осколочки. Я его поблагодарил, не зная, что положено говорить в таких случаях. Он покачал седой головой.

— Благодарите не меня, а свою счастливую звезду. Вам очень повезло, что ключица пулю отклонила. Иначе вас привезли бы сюда со свинцом в легком. Кстати, кто в вас стрелял?

— Не помню.

— Ваша супруга? — Вероятно, едва заметная улыбка означала, что он пошутил. — Ее можно понять: вряд ли ей нравится, как вы рискуете. Надеюсь, это вас научит оставлять подобные дела полиции. Чего вы, собственно, добивались?

— Пули в плечо. И добился. Еще вопросы?

Моя грубость его не остановила.

— Возможно, все не так просто. Мне доводилось видеть, что способны вытворять молодые мужья, пока их жены рожают. Родовые муки удел не одних только женщин.

— Я что-то не понял.

— А вы поразмыслите хорошенько. Да, а как себя чувствуют ваша супруга и новорожденная?

— Говорят, что хорошо. Вы не возражаете, если я спущусь их повидать? Я ведь тоже чувствую себя прекрасно.

— Может быть, завтра, если у вас не поднимется температура. А сегодня я хотел бы, чтобы вы не вставали. Могу я на вас положиться?

Я буркнул что-то невразумительное.

Санитарку, которая принесла мне завтрак, я попросил поискать для меня карандаш и бумагу. Ожидая ее возвращения, я мысленно творил записку Салли. Ну, может быть, «творил» не совсем то слово:

«Любимая, умоляю тебя и Ее о прощении, за то, что в меня стреляли. Я нечаянно. Так уж получилось. А если ты хотела только безопасности, так вышла бы за полицейского. Но тебе понадобилось выскочить за самого медлительного стрелка во всей американской адвокатуре.

Меня держат в одиночном заключении в палате номер 454. Но я их одурачу. Надену линялый бурнус, подарок старика бедуина, моего верного спутника в былые дни, осмуглю кожу соком грецкого ореха и призраком проскользну мимо их часовых. Жди и бди. Меня ты узнаешь по непроницаемой улыбке. Записку сожги».

Получив письменные принадлежности, я написал совсем другое. Действие наркоза прошло, и желание острить меня больше не преследовало. Пластмассовую коробочку я убрал в тумбочку, чтобы она не маячила у меня перед глазами.

Тут я обнаружил телефонный аппарат на нижней полке тумбочки и тотчас попробовал позвонить Салли. Телефонистка едко сообщила мне, что в палатах родильного отделения телефонов нет. Тогда я позвонил Фергюсону.

Трубку он снял сам. Голос у него был приглушенный и настороженный:

— Кто говорит?