Джеймс Чейз - Том 10. Ты мертв без денег. Скорее мертвый, чем живой. Это ему ни к чему

Неандерталец подошел к юнцу и ласково похлопал по плечу.

— Не обижайся, его нельзя убивать.

Клив посмотрел на громилу с обожанием.

— Я обиделся не на слова, а на тон, — сказал он и вдруг разревелся, не пряча лица и вытирая нос кулаком.

Дюффи с искренним удивлением наблюдал эту сцену.

— Ну давай, — обратился к нему «малыш». — Пора заканчивать.

Дюффи закурил и пустил к потолку аккуратное колечко дыма.

— Разве не видно, что у меня ничего нет? Фотоаппараты не носят в кармане.

— Послушай, — очень серьезно сказал «малыш», — мы пришли сюда за аппаратом и уйдем только после того, как его получим.

— И что я должен сделать? Родить этот аппарат? Мне самому придется его искать.

— Шутки шутишь? Ты, видно, не понял моих слов. Так вот, я сказал, что мы пришли за аппаратом, и мы его получим.

— Я не оглох и повторяю, что у меня его нет.

Отойдя от столика с бутылками, Дюффи прошелся по комнате, сопровождаемый подозрительными взглядами бандитов.

— Дай ему, Жоэ! — нетерпеливо сказал Клив неандертальцу. — Нужно сломать хребет этому грязному подонку!

Дюффи шагнул к юнцу.

— Не смей меня обзывать, понял?

В ту же секунду он выбросил вперед кулак, который с характерным звуком врезался в физиономию юного неврастеника, который повалился, увлекая за собой стул и принялся хрипеть.

Двое других на мгновение онемели.

Дюффи воспользовался моментом, чтобы врезать «малышу». Удар получился не очень красивым, но достаточно сильным. Вожак, ошеломленный фактом, что кто-то решился поднять на него руку, оловянным солдатиком звякнул об пол.

Неандерталец, который внушал Дюффи самые серьезные опасения, посмотрел на Клива, на вожака и вдруг расхохотался.

— Вот это да! — заорал он. — Ну читай молитву, приятель!

По-бычьи наклонив голову, он ринулся на Дюффи, который сразу понял, что пришел конец. Он прыгал из стороны в сторону, стараясь уклониться от этого жуткого тарана, и отступал до тех пор, пока не уткнулся в стену. А гигант все шел вперед, защищая подбородок плечом, что выдавало в нем профессионального боксера.

Жоэ ударил фотографа справа по корпусу, и раздался такой звук, словно стукнули по пустой бочке. Дюффи показалось, что его дом разваливается. Неандерталец выждал, пока он придет в себя, и злорадно поинтересовался:

— Еще хочешь?

Дюффи, почти не размахиваясь, ударил Жоэ в челюсть, отскочил, но наткнулся на стол и упал навзничь. В ту же секунду он снова был на ногах, но верзила снова шел на него неотвратимым тараном. После сокрушительного удара в висок Дюффи потерял сознание и упал возле «малыша», который уже сидел в кресле с самым независимым видом.

Дождавшись, пока фотограф слегка отдышится, вожак достал из кармана револьвер и ударил Дюффи рукояткой в низ живота. Тот свернулся в клубок, стараясь не закричать от невыносимой боли, его тело извивалось в судорогах.

Клив заурчал от удовольствия. Бандитская троица встала вокруг Дюффи, вожак слегка приподнял ему веко, чтобы убедиться, что перед ними не труп. Клив, вглядываясь в лицо фотографа, опустился на колени, Жоэ придерживал болтающийся рукав и смотрел на жертву, словно пес, у которой отняли сахарную косточку.

Дюффи поднял голову, и его вырвало кровью. Он прижал руки к животу, который разрывался от боли.

— Ну и что дальше? — спросил вожак.

Дюффи не мог отвечать. Он молча лежал и с ненавистью смотрел на своих мучителей.

— Всыпь ему еще немножко, Жоэ, — распорядился «малыш».

Неандерталец плотоядно улыбнулся и схватил Дюффи за рубашку. Фотографу показалось, что великан отрывает его от земли с таким же усилием, которое понадобилось бы для того, чтобы поднять соломинку. Он слабо пискнул и изо всех сил ударил Жоэ по глазам.

— Все видели, что эта дрянь мне сделала? — удивился тот.

— Он и на том свете драться будет, — важно заметил вожак. — Ладно, Жоэ, нам некогда возиться здесь. Помассируй его немножко.

Неандерталец только этого и ждал. Держа фотографа одной рукой, он наотмашь врезал ему между глаз. Страшный кулак действовал, как метеор. Дюффи показалось, что в голове его взорвалась динамитная шашка, и он погрузился в темноту. Самое лучшее для него было бы сейчас умереть — переносить такие муки он уже не мог.

— Положи его на диван, — донесся откуда-то издалека голос «малыша», и Дюффи повалился, словно куль с мукой. На его лицо, должно быть, было страшно смотреть.

Вожак склонился над жертвой:

— Где аппарат, упрямый осел?