Владимир Смирнов - Граф в законе. Изгой. Предсказание

Могу привести еще десятки имен ушедших от нас и ныне здравствующих провидцев, телепатов, целителей. Но дело не в именах, а в явлениях, которые до сих пор покрыты пеленой тайны. Не только ученые, но и сами экстрасенсы не в состоянии понять механику своего психологического воздействия. Вольф Мессинг много лет посвятил осмыслению сути своих опытов, но в конце концов честно признался: «Сам не знаю, как это делаю…»

И мне неведомая сила ниспослала нечто подобное.

Я могу как телепат проникать в сознание человека, узнавать его мысли. Я могу, не вводя человека в гипнотическое состояние, заставлять его думать и поступать, как захочу. Почему я вышел на сцену? Да потому, что, как и Вольф Мессинг, я живу среди людей и не имею права скрывать то, что принадлежит не одному мне, а всем вам, нашему будущему…

Из зала кто-то злорадно выкрикнул:

— Так, значит, вы сегодня самый могущественный экстрасенс?

Виктор глянул в сторону крика, ответил мягко:

— Не будем раньше времени давать оценки. Вы это сами решите чуть позже. Но коль задали вопрос, то я должен сказать: есть один человек, чье психологическое могущество вряд ли будет превзойдено.

Уже профессионально выдержанная пауза. Зал безмолвствует в ожидании.

— Это Иисус Христос. Мы знаем почти все о его рождении, о его деяниях в расцвете жизни. А вот о его юности и возмужании долгое время не было ничего известно. И только недавно стали появляться доказательства, что эти годы он провел в Бенгалии и учился у йогов. Одаренный, наделенный огромными экстрасенсорными возможностями, он приобрел еще и богатейшие практические знания у прославленных учителей. Отсюда его могущество. Отсюда его колоссальная сила воздействия на миллионы людей, способность два тысячелетия вести их за собой к добру, к миру и радости…

Виктор поднял руку, заметив, как во втором ряду вскочила девушка.

— Давайте обсудим все в конце нашей встречи. А сейчас разрешите мне начать с известного опыта, который проводил Вольф Мессинг. Он предлагал сидящим в зале спрятать какой-нибудь предмет. Далее поступал так. Осторожно, как врач, сжимал запястье зрителя там, где наиболее ощутимо бьется пульс, и пристально смотрел ему в глаза. Всегда угадывал. Как? Этого никто не знает.

Я повторю этот опыт, но не буду брать вас за руку, смотреть в глаза. Просто подойду к вам, постою рядом и найду предмет. Понятно? Итак, придумывайте, что хотите. На три минуты я ухожу за кулисы.

Зал возбужденно зашумел, задвигался. А Виктор опустился на первый попавшийся за кулисами стул, сжал виски ладонями. Никак не мог понять, что с ним происходит. С первых секунд, приблизившись к рампе, он ощутил какое-то недоброе дыхание зала. Словно оттуда полетел к нему гудящий тугой ветер, забивался в голову и вихрился там злобно, как в паровом котле, силясь вырваться. И от этого болезненно ныл череп, звенело в ушах, а вены на висках бились в перенапряжении. С ним бывало такое не однажды. Но не так сильно.

Ладони целительно ослабили внутреннее давление. Подумал: «Пора выходить…» С трудом оторвался от стула.

Зал встретил его десятком взметнувшихся рук.

— Я подойду к вам, — сказал он, сбегая по ступенькам вниз.

Приблизился к первому ряду и почувствовал: напряжение в голове усилилось, ветер уже не гудел, а выл остервенело. К нему на адскую оргию хлынула лавина чужих мыслей.

И Виктор, гонимый неслышимым ором, повернул обратно к ступенькам на сцену.

Стало чуть легче. Сделал еще шаг назад к заднику. Еще шаг… Еще… Заметно полегчало. Надо продолжать! Не убегать же?

Поймал боковым зрением встревоженный взгляд директора и заговорил с усилием:

— Простите меня за невольную паузу. Кто готов? Поднимайтесь сюда.

К нему подбежали сразу несколько человек. Но всех опередил смешливый косоглазый паренек.

— Я загадал…

Виктор поднял руку, обращаясь к залу:

— Прошу тишины! Полной тишины!

Через несколько секунд он открыл затаившемуся залу нехитрый замысел паренька:

— Молодой человек хочет, чтобы я нашел его водительскую карточку. Пусть девушка, которая пришла с ним на концерт, откроет свою сумочку. Карточка там под пластмассовой пудреницей.

— Точно! — в изумлении развел руками паренек.

Так он и разводил без конца руками, пока не дошел до девушки, которая с таким смущенно-горделивым видом показывала всем глянцевитую карточку, будто не Виктор Санин, а она сама совершила невиданное.

Зал взорвался аплодисментами. (И на эти мгновения — странно! — прервался ветровой напор…)